Гостем шоу Week&Star стал фотограф Игорь Мухин! Читай интервью ниже или подписывайся на подкаст, мы есть в Apple Podcasts, Google Podcasts, Castbox, «Яндекс.Музыке».
Александр Генерозов: Всем привет, сегодня вместе с нами этот час проведёт замечательный фотохудожник, его работы выставляются в Третьяковке, Музее Современного искусства в Нью-Йорке, Европейском Доме фотографии в Париже, ну и, конечно же, в Мультимедиа Арт Музее. Рад представить всем – Игорь Мухин! Здравствуйте, Игорь, и привет всем, кто с нами сейчас!
Игорь Мухин: Всем привет!
Александр Генерозов: У нас осталась всего лишь декада до наступления календарной осени, и для фотографов настанет любимый многими период туманов и осенней колористики. Но вы в основном работаете с городом и скорее в черно-белом. Что для вас значит подступающий осенний прохладный период?
Игорь Мухин: Ну в прошлом это для меня означало, что в городе скоро появятся люди, заканчиваются отпуска, но ещё довольно-таки тепло, и город заполняется людьми. И можно опять ловить какие-то ситуации, моменты на улицах. Если есть, конечно, у тебя какая-то концепция.
Александр Генерозов: А вы как-то анализировали, в какое время года снято большинство ваших фотографий?
Игорь Мухин: Интересно. Но пока такая мысль в голову не приходила, скажу честно.
Александр Генерозов: Мне вот кажется, что ваше – это дождь, город…
Игорь Мухин: В какой-то момент – да, я ввел не только дождь, но и снежные бури даже, ветер. У меня есть и вот такая зимняя серия.
Александр Генерозов: Я под большим впечатлением от вашей выставки в «Москва-Париж-Вена», и мое одно из главных впечатлений от неё не в том, что это разные города, или наоборот, одинаковые, а в том, что мы схожи именно во временных срезах. То есть парижские бабушки в каракуле на лавочках были и практически исчезли вместе с такими же в Москве. И так далее. Это совпадает каким-то образом с вашим видением?
Игорь Мухин: Именно такую концепцию не закладывал, но у каждой выставки есть куратор, или даже команда кураторов, выставка готовится несколько месяцев, ищется какое-то сочетание сюжетов, похожесть, и так далее. Чтобы зритель вздрогнул тоже. Ну и вот вы попались в эту ловушку (смеется).
Александр Генерозов: Попался, точно. А это ваша была идея самой выставки с таким именно названием?
Игорь Мухин: Да, действительно, название самое простое, три города в не самое простое время, и вдвойне актуально, потому что поехать туда сейчас проблематично, но можно показать, что мы, в принципе, одинаковые, ну и чуть-чуть показать, как люди выглядят в этих городах.
Александр Генерозов: Ну вот опять же, в личном отображении – Вена, по идее, более восточноевропейская точка, но она выглядит более отстраненной на ваших фото. Париж и Москва как-то родственнее. Это так?
Игорь Мухин: Вена – немецкоязычная территория, там больше порядка, внутреннего такого порядка, который присущ Германии, её культуре.
Александр Генерозов: Вы помните, как и на что снимали, цифровых же не было в то время аппаратов? «Желатино-серебряные отпечатки», красиво звучит, поэтично.
Игорь Мухин: Честно сказать, трудно вспомнить, как мир выглядел в 1999 году (смеётся), сам удивляюсь, разглядывая фотографии. Но я и сейчас снимаю на пленку… Или не снимаю, потому что пленка где-то застряла во Франции, и непонятно, когда с ней теперь встречусь.
Александр Генерозов: Софья Багдасарова подарила мне универсальный рецепт восприятия искусства: вместо 15 общепринятых секунд, задержитесь у экспоната хотя бы минуту. А сколько бы посоветовали вы? Эти «проскальзывания» обидны вам как творцу, пышно немножко так скажу.
Игорь Мухин: Ну действительно, я тут пришел на вернисаж, и увидел, что все делают селфи с работами, и девушка одна практически бежала вдоль выставки, снимая стремительно всё на телефон, я поинтересовался в чем смысл всего этого, но она сказала мне: «Вы не поймёте». Да, я тоже присутствовал на выставке, она снимала бегом, а я бежал за ней и снимал, как она снимает. Ну а то, что у искусства надо замереть – это скорее можно встретить где-то в западной Европе, в Америке, где люди замирают действительно. И в какой-нибудь арт-школе студент говорит, что он 6-7 часов простоял перед произведением искусства, а потом снял серию. Представить, что мы сейчас остановились и семь часов смотрим – невозможно, но такому погружению в арт-школах учат.
Александр Генерозов: Нужно ли брать экскурсию, аудиогид, возможно, или лучше воспринимать фотокартины просто с чистого листа, то есть, как увидел, «чистым» мозгом, оголенными нейронами?
Игорь Мухин: Ну смотрите, здесь есть такой момент. Мы приходим в ту же Третьяковку, и нас какая-то картина может увлечь. Но может быть она раскроется только через её этикетку, когда мы увидим какой-то текст о художнике, о картине, она просто раскроется тогда на 100 процентов, а так, то, что мы видим – ну 10, ну 12 процентов, понимаете?
Александр Генерозов: Просто я обратил внимание, что в принципе ваша выставка не снабжена какими-то дополнительными комментариями к работам, и вся её идея заключена в названии: город, дата, ну иногда район. Таков и был замысел?
Игорь Мухин: Ну смотрите, современное искусство, а фотография тоже входит в раздел искусства, требует какого-то текста, и зритель тоже должен работать над этим.
Александр Генерозов: Мне показалось, что вы часто используете противопоставление: торговец контрафактными сигаретами с жестом нищего и влюблённая пара, парень сидит на периллах, на него смотрит снизу суровый мужчина прохожий, омоновец и компания на большом москворецком мосту. Это удобный композиционный приём?
Игорь Мухин: Ну это такие темы, и темы тщательно разработаны. У меня стоял вопрос, как вот снимать Москву в середине 90-х? И я нашел то, что я бы назвал хэштеги. Человек продает сигареты, какие-то люди, которые… ну назовем их индивидуальными предпринимателями 90-х, и вот эта череда конфликтов, тема любви на фоне катастроф, и место – там тоже есть надпись, Парк Культуры, если вы обратите внимание. И вот три таких хэштега совпало – значит, в этом месте может что-то случиться.
Александр Генерозов: Рок-музыканты, которые попали вам в кадр – это были иконы и бунтари своего времени. Хотя тот же Гарик Сукачев был недавно у нас на Европе Плюс, когда у нас был Rock Day, и надо сказать он вполне органичен и здесь. Они действительно такие бунтари, экстраверты, как Гаркуша в образе что ли Маяковского, или Мамонов на этой фотке легендарной с открытым ртом… Или вы их ставили в какое-то необычное положение и ловили?
Игорь Мухин: Ну это какое-то просто было везение, что этих звезд можно было снять за полчаса до их славы. 85-86 года – это ещё время квартирников, московской рок-лаборатории, один зал и ходят одни и те же люди, но эти залы заполнялись всегда!
Александр Генерозов: И, тем не менее, всё-таки, то, что мы видим, вот эта энергетика, она и в обычной жизни из них фонтанировала, или это редкие моменты?
Игорь Мухин: Скорее везение. Я видел много фотографий Гаркуши, и вот он улыбнулся, и вот поймал настроение это… не знаю, честно.
Александр Генерозов: Ну а сейчас, вот те же рэперы до известной степени заняли позицию рок-музыкантов. И гражданская позиция, и бунт, и популярность, ну вот те же Oxxxymiron, да и Моргенштерн, в конце концов. Вы могли бы сделать с ними сессию, или время ушло, и вы не стали бы даже пытаться?
Игорь Мухин: Ну это такой проект, я бы сказал «битва одиночки». Может ли одиночка сделать какой-то фотопроект, высказывание, и чтобы это высказывание было интересно кому-то? А сегодня вся музыка – это поп-проект, туда включены бюджеты уже, и туда так просто не зайти. Один продюсер должен писать другому продюсеру, и так просто туда уже не зайти.
Александр Генерозов: Но подождите, были же у вас и позже какие-то фото, ну тот же Лагутенко – это же не 80-е никак?
Игорь Мухин: Это был просто период работы с Афишей, Большим Городом… Ну это всё-таки были заказы, эпоха заказов.
Александр Генерозов: Вопросы – кратко, ответ – в любом формате. Кто на ваш взгляд сделал первое фото: Ньепс или Дагер?
Игорь Мухин: Всё же я не специалист-историк фотографии, есть люди, которые этим занимаются, им виднее.
Александр Генерозов: Ну то есть вам и постановка вопроса – празднуем ли мы в этом году 200-летие фотографии и не близка?
Игорь Мухин: Слушайте, да вроде только что 150-летие отмечали выставкой в Манеже, а тут уже 200… Не знаю.
Александр Генерозов: Я тоже. Просто увидел, что юбилейный 200-й год, удивился. А скажите, главные мировые фигуры фотографии: с вашей субъективной точки зрения их единицы, десятки или может быть сотни?
Игорь Мухин: Ну это как всё равно несколько десятилетий назад была мода «20 любимых книжек». Но мы-то живем, движемся, и эти книги меняются!
Александр Генерозов: И всё же, двух ладоней хватило бы пересчитать самых значимых фотографов?
Игорь Мухин: Ну как сказать, ведь у фотографов часто бывает, что один альбом получился, а потом уже не получается. Как считать их? Вот в самом начале 90-х я зашел в магазин напротив французского посольства и увидел книжку какого-то, ну знаете, совсем супер-фотографа из агентства Magnum. И я помню, что хотел купить, но открыл – а она скучнейшая, заказная, сфотографировал там заповедник какой-то, что ли…
Александр Генерозов: Ну так и великие художники на заказ работали, что уж тут такого. А вот Полароид, вы поддавались очарованию этого несуразного аппарата?
Игорь Мухин: Ну, может набор в каком-то конверте лежит, штучек десять лежит, наверное, коробки были. Но в 90-х, наверное, просто денег не хватало на эти пластины, их не завозили особо.
Александр Генерозов: Каков КПД вашего процесса: количество щелчков затвора к количеству полученных оттисков?
Игорь Мухин: Смотрите, бывает какая-то ситуация, что снимаешь 10-12 пленок – если по-старому измерять, и результата нет никакого, вообще. А бывает – раз, и на пленочке 2-3 кадра. Какой-то анализ пытался сделать, книжку даже, это игра в русскую рулетку, большая серия портретов за 30 лет карьеры, и было непонятно, как из них выбрать хорошие или плохие, и я решил сделать просто по номерам кадров. кадр 1 – Иванов, кадр 2 – Сорокин, и так далее. Соответственно надо было разложить, чтобы выстроилось в линеечку 36 кадров. И оказалось, что по 15-20 сюжетов в нумерации 17 или 27, и какие-то кадры, 18-е или 24-е – ни одного кадра нет, ни за съемку, ни за карьеру, перекапывая километры пленки. Бесполезные кадры, удивительно вот.
Александр Генерозов: И вот Данил спрашивает: «Вы занимались живописью? Это нужно для фотографа?» Хороший вопрос, кстати!
Игорь Мухин: Ну, наверное, нужно вспомнить карьеру Картье-Брессона, который живописи учился, и в конце занялся рисованием, оно увлекло его даже больше, чем фотография. Живопись… Ну, наверное, в школе что-то рисовал, и, наверное, есть такие подшитые мамой тетрадки рисования в подростковом возрасте.
Александр Генерозов: И Инна интересуется: «Свадебное фото практикуете?»
Игорь Мухин: Ну какие-то заказы были, даже есть книжка большая, так и называется «Свадьба», можете на сайте посмотреть фрагменты.
Александр Генерозов: Ну с точки зрения ведущего, кстати, свадьба – весьма неблагодарная штука, и для фотографа, как мне кажется, не самое простое занятие?
Игорь Мухин: Бывают очень даже удачные свадьбы, бывают.
Александр Генерозов: А вот если отвлечься от свадеб, сравнивая цифру и аналог, мне кажется, что у аналогового процесса есть очень важная особенность – его требовательность. Он капризен и упрям, с ним сложно договариваться, и он не склонен не просто не прощать – а даже рассказывать об ошибках до времени, «прояви меня – и узнаешь». Это помогает стать лучше – невозможность сразу же поглядеть что получилось?
Игорь Мухин: Ну, наверное, если мы рассмотрим какие-то фотографии начала 20 века, то увидим, что люди замирали, супердлинная выдержка, да и аппарат вызывал некоторый ужас, голова под черной тряпкой. Люди замирали, и было какое-то доверие, и, кстати, сейчас этот процесс возвращается, большая камера, студенты таскают их, 3-4 килограмма, и люди тоже на это как-то реагируют, потому что это очевидный труд, получится какой-то артефакт на пленке. Есть какое-то доверие, малый расход кадров, и фотограф научился работать так, чтобы замирали, ждали, и это другая всё-таки фотография, нежели мобилография.
Александр Генерозов: Ещё одна особенность – он в любом случае оставляет физический объект – удачный или нет, но он осязаем, и таким образом ценен в простом смысле слова, от затрат. То есть своего рода анти-NFT искусство? Заведомо создает материальный объект вне зависимости от того – произведение искусства или не получится?
Игорь Мухин: Люди тоже научились распознавать, что такое цифровая камера и мобилография, и может, я ещё раз скажу, к человеку с камерой есть какое-то особое доверие, иное отношение.
Александр Генерозов: Столько фотокадров как сейчас не делалось никогда. Но их всё сложнее сортировать, ставить сердечки, распихивать по альбомам, а про печать вообще молчу. Вот эта инфляция фотографий перерастет в гиперинфляцию? Я в бытовом смысле говорю, не с точки зрения действующего художника.
Игорь Мухин: Ну вот в советское время фотографией так или иначе занималось 2 миллиона человек. Прошло 40-50 лет, и что из этого осталось? И вот 160-170 лет назад в любую экспедицию назначался фотограф, любые открытия распространялись, там пирамиду нашли – фотограф в группе, фотографии тиражируются, и во все университеты мира отправлялись, студенты могли увидеть, как пирамиды выглядят, как люди Египта выглядят. Возможна вот эта функция, что есть фотокнига, которая доступна всем сегодня, где есть и обложка, и расположение фотографий, то есть не просто текст и абзацы, а какая-то концепция, вступление, повествование, финал. И вот в этом контексте ничего особенно не изменилось и сейчас, как и 150-180 лет назад. Фотокнигу собрать сложно и тогда, и сейчас. И может вот этот фотомусор, который существует сейчас – он и останется фотомусором.
Александр Генерозов: Ну вот в этом-то на, мой взгляд, вся и проблема. Что просто для того, чтобы хоть как-то понять – нужный ли кадр, надо хотя бы пять секунд подумать, а то и больше, а сделаешь ты за это время ещё пять кадров, то есть я к чему, может нужно меньше снимать, избирательнее?
Игорь Мухин: Ну снимать меньше мы не будем, мы не можем остановиться. Но в любом случае, можно в конце концов нанять эксперта, который сможет – за деньги, конечно – сформулировать концепцию, найти стержень.
Александр Генерозов: Ну я не с точки зрения фотохудожника. Вот фотографии, обломанные, засвеченные, наших мам, бабушек – они сохраняются, а как нам справиться?
Игорь Мухин: Ну так а те же условные 2 миллиона человек, о которых я говорил – они же тоже семью снимали, на отдыхе, на пикнике. И где-то это пустота, а где-то и интересно. Уличная мода, обстановка. Всё это тоже единицы в море. И если глаз наметан, из этой кучи можно найти что-то ценное.
Александр Генерозов: Попалась ваша цитата: «Успех — это когда ты получаешь в день пять тысяч долларов, а не мотаешься в это время по фестивалям, отсылаешь фотографии на свои персональные выставки, потом тебе эти фотографии не отдают или присылают просто сложенными пополам в конверте». Оставив вопрос гонорара в стороне, а что – всё так плохо в обращении с экспонатами?
Игорь Мухин: Да по-разному бывает. И так, и по-другому. Есть момент, что по традиции изображения уничтожаются после выставки, некому их хранить просто. Большие фестивали, организаторы печатают, делают выставку, она собирает массы, и очереди стоят. Но всё это потом под нож, уничтожается, и в этом мире могут и пополам сложив прислать.
Александр Генерозов: А когда вы пишете под вашими снимками, что это желатино-серебряные отпечатки, мне сразу представляется вот так старая история с бачками, кюветами, фотоувеличителями – это оно?
Игорь Мухин: Да, красная комната, фиксаж, всё это вот.
Александр Генерозов: Но и не более ручной процесс, когда вы сами эмульсию наносите, а потом с ней работаете – я знаю, есть и такие фанаты этого процесса. Или вы пользуетесь заводскими пленками и бумагой?
Игорь Мухин: Нет-нет, даже в фотошколе, где я преподаю, там есть множество процессов, которые я даже и сам не понимаю, их физику и химию. Есть даже люди, которые сами варят бумагу, представляете?
Александр Генерозов: Даже так?
Игорь Мухин: Да. У меня же всё стабильно, проявитель – фиксаж – промывка.
Александр Генерозов: А это всё те же гиганты производят, или мелкие крафтовые конторы?
Игорь Мухин: Нет, ну так где-то и у Kodak в Бразилии производство небольшое, у AGFA может, Ilford мы видим иногда на рынке, СВЕМА и ТАСМА даже.
Александр Генерозов: СВЕМА и ТАСМА? Вот не думал!
Игорь Мухин: Да, они производят пленку, черно-белую, она востребована в научной работе, и вот цифра иногда что-то не видит, и нужна ч/б пленка, и она утекает иногда с завода. Для науки она пока нужна. Да и новые производители появились, откройте сайт какого-нибудь немецкого магазина – там 20-30 «китайцев» новых абсолютно будет.
Александр Генерозов: Бегом по вопросам. Ира: «Сколько у вас фотографий, счетчик есть?»
Игорь Мухин: Нет, не считал, нет.
Александр Генерозов: Павел Кузнецов: «Что вы чувствуете, когда снимок, к которому вы готовились месяцами, не получается?»
Игорь Мухин: Фотография – это всегда элемент случайности, это всегда какое-то божественное провидение.
Александр Генерозов: И Алина: «Вы сами придумываете названия фото?»
Игорь Мухин: Нет, у меня нет названий фотографий, у меня есть только названия выставок и книг.
Александр Генерозов: Игорь, спасибо за интересный разговор, ждем вас в гости с новыми проектами, да и просто так, всегда рады! Друзья, фотохудожник Игорь Мухин провел сегодня с нами свой воскресный вечер на Европе Плюс. Александр Генерозов, Week&Star, встретимся ровно через неделю, пока!
Игорь Мухин: До свидания!
