Художник Миша Most вспомнил, как воровали его работы

Гостем шоу Week&Star стал художник Миша Most. Читай интервью ниже или подписывайся на подкаст, мы есть в Apple Podcasts, Google Podcasts, Castbox, «Яндекс.Музыке».

Александр Генерозов: На Европе Плюс мы будем сегодня говорить о стрит-арте, муралах и граффити. И я рад представить вам нашего гостя, один из самых актуальных художников, он раскрасил стену в более чем десять тысяч квадратных метров, он приспособил дрон в качестве кисти художника, при всём при этом он не забросил нелегальное граффити, рад представить всем – Миша Most! Привет, Миша, и привет всем, кто с нами сегодня!

Миша Most: Всем привет!

Александр Генерозов: Ты хорошо известный художник, у тебя есть и рекорды, и медийно-раскрученные проекты. Скажи, когда ты начинал свой путь, ты приблизительно представлял, куда вообще вывезет кривая жизни? Или основная забота была отмыть руки и вовремя соскочить с локации, а такие понятия, как цель и путь не слишком мучили?

Миша Most: Ну у меня просто творческая жизнь из разных этапов состоит, и прежде чем я начал заниматься искусством и выставочной деятельностью, я занимался граффити. Начал я это приблизительно в 16 лет, и естественно ни о каком искусстве тогда не думал. Мне просто было интересно тогда порисовать и руки, действительно, отмыть потом. Ну а уже позже я столкнулся с искусством, современным искусством. Тогда только-только начиналась площадка «Винзавод», и я там был одним из организаторов фестиваля уличного искусства, это был 2006 год, и в принципе именно в тот момент я и понял, что вот, оказывается, есть искусство, современное искусство, и оно намного шире моих представлений. И оно позволяет себя как-то проявить в большей степени, чем граффити, потому что граффити, особенно тогда, было зажато в рамках субкультуры. Я даже сам про это работы делал, про то, что оно зажатое такое, каноны свои. И мне это не очень нравилось, и я пытался от этого отходить, и всё-таки отошел, но мне именно это позволило не забросить само искусство граффити.

Александр Генерозов: Твоя биография с одной стороны доступна, в базовых точках каких-то, а с другой неплохо скрыта, мы даже не знаем даты рождения, фамилии. Ты ревностно охраняешь эту сторону жизни?

Миша Most: Да, ну чем дальше, тем конечно сложнее за этим всем следить, конечно, кто-то что-то знает про меня, особенно когда надо какие-то документы подписывать. Но всё-таки вести такой образ жизни как Бэнкси – это особая история, это надо быть совсем уже таким человеком на паранойе, а если ты 2-3 года следишь за этим – окей. Я помню, что на первую персональную выставку я вообще в маске пришел.

Александр Генерозов: Не Гая Фокса случаем?

Миша Most: Нет, просто чёрная, с глазами-прорезями (смеётся). Это был ещё 2007 год, ну и понятно, что сейчас это сложно всё, и тем более после такой сильной цифровизации – ты весь в интернете давно уже, о тебе можно всё уже найти. Но, то, что я продержался какое-то время – это уже всё-таки приятно мне. Это придает внутреннее спокойствие какое-то.

Александр Генерозов: А вот чтобы сразу закрыть тему с Третьяковкой – это правда? В каком виде вы взаимодействовали?

Миша Most: Да, ну есть работа, которая в коллекции Третьяковской галереи находится, я в общем-то не единственный художник такой, и ничего тут уникального в этом нет. Но, наверное, это статусно в какой-то степени, у меня, по-моему, семь работ или восемь там, ну помимо этого были какие-то взаимодействия, какие-то мы делали совместные проекты.

Александр Генерозов: Вот есть такой момент, хорошо прописанный в фильме «1+1», когда Филипп спрашивает у Дриза: «А зачем люди занимаются искусством», и тот начинает отвечать, что ради денег, у них дискуссия. Но вопрос правильный, зачем? Очевидно, что желание высказаться, что ещё бы добавил?

Миша Most: Знаешь, такой интересный вопрос, потому что 15 лет назад у меня было одно отношение к этому, 10 лет назад другое, а сейчас третье. Просто когда я начал этим заниматься, я действительно не очень понимал, что такое быть художником. У меня не было в семье художников, у меня не было друзей-художников, и вообще – москвич-художник, отношение было в стиле «ты что, не мог себе работу нормальную найти?» Ну то есть у меня всё-таки было желание выразить какие-то внутренние идеи свои, и мне просто казалось, что я делаю это прикольно, интересно и лучше чем другие делают. Мне хотелось это показать, мне казалось, что это будет интересная тенденция. И когда я увидел современное искусство, мне показалось это интересным.

Александр Генерозов: А ты не обращал внимания, что в русском языке коряво и нескладно звучит: «Современное искусство», «современный художник», «современный уличный художник». В то время как в английском всё благозвучно: street art, contemporary art, street artist. Как будто мы до конца не приняли сами эту терминологию, да?

Миша Most: Знаешь, а вот ещё что интересно – там применяют термин modern art, что тоже отсылает чуть к разному времени, порядка 30 лет, но в общем, если вы придёте в Museum of modern Art – там увидите то, что мы называем современным искусством. А у нас под словом «современный» подразумевается какой-то подход именно, а не время. Потому что есть художники в какой-то академической манере работающие даже сейчас, они живут здесь со мной, рядом, но для нас «современный художник» – это сразу понятно, что он что-то там странное делает, не всем понятное.

Александр Генерозов: Воспользуюсь не слишком ловким каламбуром о том, что будущее принято окрашивать в разные тона – кто в мрачные, кто в розовые, кто-то рисует «золотой век». Ты сам какой бы использовал цвет?

Миша Most: Ну знаешь, если бы был цвет, который бы назывался условно «напряженный», то есть он может быть и серый, а может быть и довольно-таки яркий, создающий напряжение. И в самом начале творчества у меня были скорее такие тёмные цвета. Возможно, это от техники зависело, я рисовал битумным лаком, кисточкой, валиками чёрными, и у меня было много такого чёрного. Я рисовал, что будущее действительно может быть плохим, и я так до сих пор считаю, потому что мы мало заботимся о нём, от этого и мрачные тона. Техногенные и экологические катастрофы, да и просто меняется природа во всём мире, даже не антропогенное воздействие, а естественные причины. А поскольку стала увеличиваться цифровизация, воздействие электроники, воздействие науки, именно техногенной такой науки, на жизнь человека, то у меня чуть-чуть сместился взгляд именно в эту сторону, техногенное будущее, в котором очень мало людей. И развитие технологий – тут я скорее вопрос ставлю, насколько далеко мы готовы зайти с этим?

Александр Генерозов: Ну то есть всё-таки, если довести до некоего абсурда, то это «бунт кофеварок и стиральных машин»? Это я, конечно же, вспоминаю Станислава Лема, который весело об этом писал в свое время.

Миша Most: Да-да, и Станислав Лем, и много кто об этом писал, очень много было научных фантастов, возможно, это тоже как-то повлияло на моё мировоззрение, семидесятые и шестидесятые. Да и первой половины 20 века, там у нас тоже было много всяких утопий и антиутопий про наш сегодняшний мир, очень интересно – вот так почитаешь и сильно удивишься, как могли писатели так хорошо видеть все вперёд. В общем, не все так просто, мы каждый день слышим эти новости про то, что искусственный интеллект придумал что-то, и нам пока это весело, но только пока.

Александр Генерозов: Ты рисуешь андроидов, они живые, как ты считаешь?

Миша Most: Мне как-то сказали, что у меня нет почему-то женщин в картинах. А я задумался – ну какой собственно пол может быть у андроида, если он даже назван так? Иногда у меня бывают такие чуть женственные образы, и это такое что-то неодушевленное, но это какой-то организм, да? Ну я вот не знаю, можно ли сказать, что у медузы есть душа? Это одушевлённое или нет? Это живой организм, какая-то субстанция, у неё есть мозг, провода, какая-то нервная система, у андроида ведь тоже провода функции нервной системы выполняют? Ну то есть такая субстанция какая-то, назовём её организм, организм будущего.

Александр Генерозов: Создание таких масштабных работ, как у тебя, требует большой чисто технической работы, реализации задуманного. И если сравнивать с моментом, когда ты задумываешь работу – что сложнее в итоге для тебя?

Миша Most: Ну, всё-таки, искусство – вот мы говорили, что это такое? И вот искусство – это идея и реализация этой идеи в виде воплощения. Вот ты придумал что-то, что-то сделал. Не в каждой работе это присутствует, не в каждой профессии. Ты вообразил что-то, чего не было, и ты создал, оно появилось. Дальше уже другой этап: прикольно или не прикольно, нужно или не нужно и так далее. Но сам процесс реализации – он очень интересен, в моем творчестве идея может зародиться абсолютно спонтанно, она может оттолкнуться от моей предыдущей работы, или просто случайно где-то что-то увидел, а дальше уже идёт процесс фиксации этого. Может быть просто как запись, а уже потом воплощение этого в эскиз какой-то, зарисовку. Если это техничная вещь какая-то, то надо идти и разговаривать с теми, кто в этом разбирается лучше. Этапов очень много на самом деле. А потом, когда ты это видишь, ну вот как сейчас мы роборуку придумали, которая рисует. И вот вроде понятно – вот баллон, а вот это роборука. Но это надо было настроить, подстроить, и когда ты видишь, ты привык, что это рисует человек, а тут ты видишь, что живого человека нет, а рисует робот, вот эти ощущения – собственно ради этого и делается всё. И мне кажется, что вот эти странные ощущения при виде этого могут не только у меня возникнуть, и я хочу это показать другим людям. Поэтому я это делаю не «в стол», я хочу это показать, это уже выставка. Но это уже следующий этап какой-то, репрезентация. Этапов много, можно остановиться на идее, сказать: «Да, фигня какая-то», или бывают моменты такие, что ты что-то придумываешь, а потом через пару месяцев видишь, что это уже где-то реализовано. И тебе с одной стороны жалко, но с другой стороны интересно, потому что не ты один, и не только тебе эта идея пришла.

Александр Генерозов: Ускорим темп вопросами покороче, ответы в любом формате. «Гениальный». Такой эпитет применим к современному искусству? Или это слишком пафосно?

Миша Most: Мне кажется, что это все временем определяется, чем больше времени прошло, чем больше людей это подтверждает, вдохновляется этим, впечатляется – тем это гениальнее. Как шедевр определить? Прошло 300 лет, а люди до сих пор смотрят на это и восхищаются, то есть человек взломал время как бы, хакнул его. Он этой работой попал вперёд в будущее каким-то образом. Так, собственно, шедевры и живут, мне кажется, что это именно так происходит. Это, конечно, моё мнение.

Александр Генерозов: Ты мистик по складу ума? Или рационалист скорее?

Миша Most: Ну может быть 70 на 30, 70 – мистик, а 30 – рационалист. Может быть 50 на 50, я не знаю. Я совсем ни в одну, ни в другую не сваливаюсь сторону, но понятно, что-то, что я рисую – это какая-то мистика, миры выдуманные.

Александр Генерозов: У тебя воровали стиль или элементы работ?

Миша Most: Бывает такое, я видел, как у других художников вот, например, Валера Чтак, он в Cosmoscow участвует, как главный художник, так вот я прямо видел, как у него брали и перерисовывали целые холсты. С одной стороны, хорошо, с другой, может быть плохо, но при этом у меня были истории, когда моё рисовали без моего ведома, там как-то было хитро очень это сделано, что взяли мой эскиз, но при этом рисовал не я, и на стене никто и не поймёт ведь, что это я придумал, кроме меня, естественно. Были истории, когда у меня физически воровали холсты разного размера, причём было понятно, что люди понимают, что именно они воруют, ну потому что чтобы забрать работу, надо было вызвать как минимум газель для этого, то есть заехать с ней в это место, вынести незаметно, вот такие вот у меня истории. Ну а так, кто-то чем-то вдохновляется, кто-то похожие вещи какие-то делает, вы знаете, я в этом вижу даже некоторые плюсы, это значит, что моя стилистика так чётко сформирована, что если кто-то будет что-то похожее рисовать, то ему сразу скажут об этом.

Александр Генерозов: Пытался ли посчитать, сколько баллонов краски прошло через тебя?

Миша Most: Это заводские какие-то масштабы, ну вот, например, на 10800 квадратных метров было потрачено около 5000 литров краски, включая грунт и краску, ну это то, что через меня точно прошло. И это краска, которая была в вёдрах, а баллончиков там, наверное, штук 50 было потрачено.

Александр Генерозов: Если мы вернемся к теме граффити и стрит-арта. Мне всегда досадно видеть испорченные историческими тегами и флопами здания. Ты чувствуешь некую совокупную ответственность за это?

Миша Most: Да, ну я скажу, что субкультура граффити – она довольно-таки разная, и в ней присутствует такая вещь как тегинг, подобно тому, как ты подпись ставишь где-то, тут – то же самое, но на стене твой тег. И иногда, действительно, попадает, что эта стена – историческое здание какое-то. А иногда художник может просто не видит, ну он идёт, видит стена какая-то чистая, он написал, и у него не было никакой там задачи что-то испортить. Ну это такой, что ли, побочный эффект, давайте так это называть, и от него избавиться довольно-таки сложно, если все только закрашивать. Но могу сказать, что в Москве, в России, художники всё-таки как-то аккуратно к этому относятся, стараются не портить. Если это только не такие исторические здания, которые находятся в плачевном состоянии, серые, перекрашенные. И рука так и тянется на нём ещё что-то добавить, это что-то из серии теории разбитого окна, знаете?

Александр Генерозов: Да-да, конечно!

Миша Most: Поэтому если здание свежеотремонтированное, какое-то идеальное, стоит где-то на переулке в центре Москвы – я очень редко на нём что-то такое вижу. А ещё мне кажется, что на это надо просто оперативно реагировать.

Александр Генерозов: Ну а вот давай с другой крайности. Когда роспись согласована, одобрена мэрией, на неё выделены деньги, и вот мы видим этого голубя мира, детские сказочные сюжеты и прочую пастораль – ну это же дно?

Миша Most: Я понимаю, о чем ты говоришь, но это уже не про творчество, это просто уже что-то ближе к плакату. Или да, смотря какая задача была у плаката, какую информацию донести. Плакат же отличается от картины, да? Здесь то же самое. Ну вот такой просто информационный стенд, иногда, и чаще всего, там даже не подписано имя художника. То есть, это может какой-то дизайнер даже придумал, но вы всегда поймёте это, что здесь вам пытаются донести что-то такое, конкретное, плоское, а здесь это такая стена, творчество здесь художник выразил, вам это даже, может, будет менее понятно, и многим людям это будет меньше нравится, но оно чище, свободнее, и оно про какие-то материи более сложные, может. Это творчество уже, там подпись автора есть, что художник делал.

Александр Генерозов: Несмотря на то, что он вполне респектабельный современный художник, он не чужд идей нелегального граффити, Миша Most сегодня с нами в шоу Week&Star. А это правда, про граффити вот что я сказал сейчас?

Миша Most: Да, конечно, вот я здесь сижу как художник, но, в тоже время занимаюсь и нелегальным граффити (смеётся). Но смысл в том, что эта школа определённая, я не ходил в художественную школу, для меня школа искусства – это была как раз таки школа граффити. Я из-за него увлёкся творчеством, искусством, более того, я сейчас занимаюсь, я помогаю маленьким детям и художником заниматься тем же самым, провожу какие-то мастер-классы, занятия.

Александр Генерозов: Мне сложно понять некоторые вещи, например, как сейчас художники получают вознаграждение. Это сайт художника, заходишь и покупаешь, или есть какие-то специальные места?

Миша Most: Ну вот, как я тебе и говорил в самом начале, когда я начинал, у меня не было мысли, куда это всё отнести, как это все продать. Но в современном искусстве всё в принципе держится на финансах, это ведь не академическое искусство, где есть какие-то структуры государственные, институты, музеи, выставочные площадки, где они и варятся за счёт бюджета. Современное искусство во всём мире – оно держится в основном за счёт частных инвестиций, частных коллекционеров, ну, и иногда вкладывает и государство что-то, бюджеты разные. Но в основном коммерческие фирмы. И вопрос денег тут очень важен, действительно, хотя всё зависит уже от того, какой уровень финансов. Просто если это миллионы, условно говоря, то это уже в разряд инвестиций переходит в искусство. Это уже как купить золото, дом или картину за 3 000 000 $. Поэтому тут не всегда любовь к искусству, отнюдь. Ну а так, да, на сайте можно посмотреть у меня, в соцсетях. Да, ещё помимо выставок и биеннале всяких бывают ярмарки. В Москве – Cosmosсow, которая вот сейчас как раз будет, там представлены лучшие галереи. К этому можно относиться как к ярмарке, а можно и как к выставке, потому что там все существенные художники, там галереи отбираются, и художники отбираются, которые выставляются. Их тоже отсматривают, прежде чем туда допустить, то есть это не просто кто-то там пришел и разложил свои картины.

Александр Генерозов: И ты там выставляешься?

Миша Most: Да, там будут мои работы, я, кажется, чуть ли не каждый год там участвую. Всегда по-разному, иногда несколько маленьких работ, иногда одна большая, сейчас, в этом году у меня точно будут работы тиражные. Приходите посмотреть!

Александр Генерозов: Я хотел бы ещё коснуться темы NFT-токенов и вообще NFT-искусства. Ты пытался как-то запрыгнуть в эту историю – возможно, реализовывать право на свои картины, или создавать непосредственно какие-то цифровые объекты?

Миша Most: Да, знаешь, мне в этом понравилось, когда я об этом узнал в первый раз, что это абсолютно новая какая-то сфера, что это открылись какие-то такие ворота дополнительные, и там в них неизвестно что. И меня именно это в NFT привлекло, и то, что это цифра, другая техника, а мне всегда нравится пробовать новые подходы, новые техники, потому что они рождают новые стили.

Александр Генерозов: И напоследок, не могу не спросить о Бэнкси. Приходилось ли тебе с ним пересекаться, да и вообще, кто он? Человек или арт-группировка какая-то?

Миша Most: А у тебя футболка, если не секрет, с Бэнкси?

Александр Генерозов: Не знаю, я её просто решил в тему надеть, не в курсе.

Миша Most: Ну вот смотри, у меня была выставка в галерее, в которой Бэнкси выставлялся 15 лет. Галерея Лазаридиса, она находится в Лондоне, и человек, который был другом Бэнкси, в какой-то момент он даже сам искусством этим занимался, фотографией и диджеил, и вот в какой-то момент он начал продавать работы Бэнкси. Потому что Бэнкси их создавал, но не очень понимал, как их продавать. И таким образом, появился галерист и художник, который стал в этой галерее выставляться. Я с самим Бэнкси не встречался, но я общался как минимум с десятком человек, которые с ним живьем разговаривали и дружили даже, общались, работали. Я представляю, кто это и что это, то есть какая-то информация у меня о нём есть – да, это живой человек, да, у него целая паранойя по поводу скрытия своей личности, да, он живёт закрытым образом жизни. Я вот как раз думал по этому поводу, что настолько заморачиваться, скрывая свою жизнь, я бы не хотел. Скрывать свою идентичность. Потому что это уже какая-то совсем параноидальность, на мой взгляд. А так – да, ну живой человек, да он один.

Александр Генерозов: Ну ты ощущаешь на себе его влияние, то есть это масштабная такая фигура, знаковая для тебя?

Миша Most: Конечно! Это человек, который можно сказать пробил дорожку, показал всем, что вот вы, может быть, смеялись над тем, что мы рисуем на улице граффити какие-то. А мы здесь представляем значительную часть современного искусства. То есть он на остальное искусство повлиял очень сильно, да.

Александр Генерозов: Миша, спасибо! Интересный разговор, хочется продолжить его, так что будем рады видеть тебя снова!

Миша Most: Спасибо большое за приглашение!

Александр Генерозов: Миша Most, стрит-арт художник, граффитчик и просто современный художник провел свой воскресный вечер вместе с нами на Европе Плюс. Александр Генерозов, встретимся через неделю, пока!

Миша Most: Всем до свидания, интересуйтесь искусством, ходите по выставкам, занимайтесь искусством и творчеством!