8 декабря гостем шоу Week&Star стал писатель Алексей Сальников! Читай интервью ниже или подписывайся на подкаст, мы есть в Apple Podcasts, Castbox, «Яндекс.Музыке».
Александр Генерозов: Сегодня с нами этот вечер проводит писатель, который несколько лет назад просто взорвал книжные полки приключениями автослесаря Петрова в гриппозном трипе. И он продолжает радовать новыми книгами, острыми суждениями и даже… драконами! Рад представить всем — На Европе Плюс Алексей Сальников! Добрый вечер, Алексей, привет!
Алексей Сальников: Здравствуйте!
Александр Генерозов: Ну вот, вы живёте в Екатеринбурге, и вот сейчас мы в Москве, и вы выступаете на non/fiction. Значит ли это, что ваша уже долгожданная новая книжка «Когната» скоро-скоро выйдет?
Алексей Сальников: Ну я, по крайней мере, на это надеюсь! Потому что уже в личку буквально предъявы кидают, условно говоря. «Что это такое? Где книжка?» Уже в звуковом формате вышли эти дополнительные главки, а бумаги ещё пока нет. Надеюсь, скоро появится.
Александр Генерозов: А вот к этому ощущению, что от вас чего-то ждут, вы уже потихоньку привыкли? Что теперь надо постоянно оправдываться перед кем-то…
Алексей Сальников: Нет, не привык, кстати сказать. Но приятно всё-таки, когда люди чего-то ждут.
Александр Генерозов: Ну и смотрите, не могу не глянуть на календарь, потому что три недели до Нового года, и, конечно, хочется спросить: вот это предновогоднее чувство появилось ли? Потому что в тех же «Петровых», кстати, весь этот вайб предновогодний — он как отдельный персонаж.
Алексей Сальников: У меня ещё в ноябре появилось, и я сдерживал себя, чтобы не поставить дома ёлку ещё 15 ноября. Потому что жена рассказывает, что у них в их косметическом салоне уже три ёлки стоят! Одна большая, другая на ресепшене маленькая, и ещё у неё на подоконнике где-то вроде бы в кабинете стоит ёлочка.
Александр Генерозов: Я думаю, что это отдел продаж или маркетинг каждое совещание завершает: «Мы начали готовиться к Новому году, у нас вот уже ёлка есть». А между тем, кстати, мы входим во вторую четверть XXI века. Мне немножко страшно от осознания этого, но тем не менее тоже рубежный момент. Сказать что-то к этому, наверное, сложно, но просто зафиксируем такой момент.
Алексей Сальников: Да в принципе, вроде как неплохо получилось, если сравнивать с прошлым веком, вот с 17-го по 25-й годы, если так сравнивать, то менее болезненно это всё пережили.
Александр Генерозов: Пожалуй. Ну и давайте всё-таки про «Когнату», про огнедышащих ящериц. Во-первых, это, конечно, сразу заставляет думать о жанре фэнтези. Но от автора «Петровых» фэнтези вроде как не принято ожидать?
Алексей Сальников: Ну я и думал, что после первой главы все бросят читать просто, и всё. Опасался, скажем так. Потому что драконы у меня антропоморфные. И не все они умеют дышать огнём, а только аристократы, которые поддерживают свои способности летать и дышать огнём специальной диетой.
Александр Генерозов: А для чего именно ваши драконы? Просто чтобы вот определённую точку зрения иметь? Оптика своего рода?
Алексей Сальников: Да нет, во время придумывания просто так сложилось. Вот такая вселенная складывалась, складывалась. Я её придумал, как ни странно, лет в 20 с лишним.
Александр Генерозов: Вот эти разделённые миры?
Алексей Сальников: Да-да-да. Ну там немножко такое... Я вырос на Владиславе Петровиче Крапивине, и там была тема параллельных миров и всего такого. Поэтому, видимо, повлиял он, так или иначе. Ну и изначально там не девочка дракон была, а мальчик дракон. И история была про проводника, а не про Константина Константиновича. Ну, тот, кто читал, знает. А так сейчас я как-то абстрактно заговорил, по сути дела.
Александр Генерозов: Меня правда удивляет этот момент. Вот бестиарий этот такой огромный, и каких только чудовищных животных не было придумано.
Алексей Сальников: Да, сейчас даже фэйри появились.
Александр Генерозов: Да. Но вот, наверное, всю эту пирамиду мощно возглавляют драконы. Они кросс-культурны, они вне географии, да. Наверное, самый простой ответ, что в них аллегория мощи природы и всё такое. Но мне кажется, что в них есть такая вещь в себе… Дракон!
Алексей Сальников: Ну ещё великаны... Меня в детстве великаны привлекали. И я с удовольствием начал читать «Гаргантюа и Пантагрюэля». Но там я разочаровался. Я в детстве думал о великанах величиной с пятиэтажный дом. А они там были просто крупные мужчины, вот. (смеётся)
Александр Генерозов: Нет, драконы интереснее.
Алексей Сальников: А драконы... Ну, вот в моём детстве драконов было не так уж и много. Я вспоминаю только Змея Горыныча. Вот. Кого там ещё побеждали? Потом чуть позже, уже в подростковом возрасте, собственно, Смауг появился. И всё. На этом как-то всё закончилось.
Александр Генерозов: Ну а магический советский реализм, который так знатно у вас получается, масса деталей из жизни ушедшей империи — всё присутствует? То есть тот Сальников, к которому мы привыкли, там остался?
Алексей Сальников: Ну, вообще да. По сути дела, описываются, наверное, 50-е прошлого века. Там люди живут в своём городе гигантском, и по времени можно вычислить, что это послевоенный период.
Александр Генерозов: Вы уже упоминали не раз, что это будет литературный сериал. Нечастое сочетание. Это более короткие отдельные книги, но более длинная сама по себе франшиза, да?
Алексей Сальников: Я не знаю точно, но у меня есть идея продолжения, и я примерно знаю, чем это всё можно закончить, но особого желания бесконечно это длить у меня нет. Я вообще думал, что это законченная книга получилась, когда написал «Когнату», но оказалось, что нет, люди хотят ещё. Тут я считаю, что читатель всегда прав, ему надо в принципе потакать, так или иначе. Поэтому, возможно, что-то из этого получится в итоге. А можно дурковать, как Мартин, и (смеётся)... и всё!
Александр Генерозов: А вы не без зависти относитесь к его вот этой возможности взять и сказать: «Да и всё, теперь не хочу писать»?
Алексей Сальников: Нет, я рад, что у меня появляются картинки в голове, которые хочется как-то описывать.
Александр Генерозов: Ну, а как думаете, он-то допишет всё-таки?
Алексей Сальников: А вот не знаю! В этом, наверное, и прелесть «Игры престолов» или как там, этой «Песни льда и пламени», ну и пускай она будет незаконченная! В конце концов, вон, автор «Швейка» умер, не дописав, и ничего, от этого книжка не проиграла!
Александр Генерозов: А кто-то уже поступал подобным образом? Литературный сериал, я имею в виду? Вы на кого-то так посмотрели: «А что, так можно было, да»?
Алексей Сальников: Нет, мне скорее понравилась возможность, что я наконец-то смогу реализовать эту идею, которая у меня в голове крутилась столько лет. Но я не знал, какая будет реакция людей на происходящее, и было любопытно, какого они во мне сказочника увидят. Ну и вроде я увидел некое одобрение всё-таки, вот. И мне радостно, когда людей трогает то же самое, что и меня, когда я писал текст. Потому что я как бы не чужой тексту человек. По сути дела, я получаю этот текст из ниоткуда, первый. И точно так же он меня трогает, точно так же там я смеюсь порой, ну, улыбаюсь, по крайней мере, на некоторые шутки, вот.
Александр Генерозов: Получаете из ниоткуда, то есть, как некоторый транслятор всё-таки, да?
Алексей Сальников: Получается, что так. И абсолютно так же меня трогают те же самые вещи, которые трогают людей. Это как некое подтверждение, что я вроде более-менее нормальный человек. (смеётся)
Александр Генерозов: Я часто слышу такую вот фигуру речи, это говорят режиссёры, говорят авторы книг: «Я вот подумал, что столкновение этих мыслей даёт некую энергию». У вас при задумке происходит нечто подобное?
Алексей Сальников: У меня скорее просто в голове возникают какие-то идеи, я прикидываю, насколько они мне интересны. Ну, возможно, это то же самое, просто другими словами я сейчас пересказал. Ну, видимо, да.
Александр Генерозов: В детстве махнул не глядя европейский Тарту на Уральские горы. Насколько повлиял на Алексея Сальникова этот переезд, прямо сейчас у него и узнаем. Вы помните вообще тот момент переезда?
Алексей Сальников: Ну в общих чертах я помню, что меня больше всего восхитило: я увидел первый раз в жизни трамвай, потому что в Тарту нет трамваев. И какие-то другие вещи тоже. И я стал более свободным. Как ни крути, в Эстонии за мной всё время там кто-то ходил. То сестра, то бабушка, то мама, то папа. Все они хороводились, а тут я стал более свободным, что ли. Вот особенно лето между детским садом и первым классом — это был просто такой прямо мощный загул! Я шарахался по всему посёлку и окрестностям. Мы переехали в посёлок городского типа, вокруг которого был лес, какая-то промышленная зона, какая-то дорога, чего только не было. И везде вот я там шарахался и шатался. И это каждые каникулы продолжалось. Я не думаю, что был бы свободнее в Тарту, нежели в посёлке Горноуральский.
Александр Генерозов: То есть это без какой-то драмы прошло?
Алексей Сальников: Нет, немножко не хватало, не знаю, архитектуры какой-то. Не хватало тех же самых деревьев типа каштанов, чтобы каждую осень каштаны и жёлуди с них сыпались на землю. А у нас такого на Урале нет.
Александр Генерозов: А вы вложили своему персонажу в «Петровых»: «Писательство — как тайное переодевание в женскую одежду без выхода в свет». Вы приблизительно так себя чувствовали до момента публикации?
Алексей Сальников: Да, это всё-таки отчасти просто прикидывание на персонажа какого-то поведения и каких-то сравнений. На самом деле, мне кажется, вот это кокетство автора, что «вот я, наверное, недостоин» и что-то вот такое — это некрасиво просто. Если тебе Бог дал какой-то дар, если ты можешь писать, не надо выделываться. В конце концов, людям решать, хорошо это или плохо, а не тебе.
Александр Генерозов: Смотрите, мы все любим раскладывать по полочкам, каталогизировать. Это просто, наверное, базовая потребность человека. В том числе и приписывание определённого стиля писателям. Вот и когда рядом с вами ставят магический реализм…
Алексей Сальников: А я сам его рядом с собой ставлю, потому что это единственный способ объяснить, чем я занимаюсь!
Александр Генерозов: И для вас принципиально важно, что он именно насыщен деталями позднего или среднего СССР? Или вы, в принципе, где-то запросто можете уже отделиться от этого и пойти?
Алексей Сальников: Ну в «Оккульттрегере» я вроде как отделился. Там есть и современные мемчики, там вот это вот всё. Но на самом деле, кажется, с этим пора завязывать, потому что книг с отсылочками стало слишком много, и они очень быстро стареют. Я тут прочитал — авторов не помню, это два автора, женщины или авторки, кому как нравится, — «Чёрная изба». У них современные девушки говорят таким обычным языком. Я подумал: с одной стороны это выглядит ненатурально, а с другой стороны, через пять лет, по крайней мере, читатели, если вернутся к этой книге, будут понимать, о чём это. Потому что жаргон очень быстро меняется!
Александр Генерозов: Поэзия — всё-таки осталось какое-то место в творчестве для неё?
Алексей Сальников: Ну вчера вот, например, я читал стихи в доме-музее Лермонтова, так вот получилось.
Александр Генерозов: Константин Константинович Константинов — это тройная стабильность или просто такая аллитерация?
Алексей Сальников: Такой прикол. Не, так получилось, что в семье моего деда так было принято: они одного называли Петром, другого — Константином, ну старшего сына, видимо. Потом опять Петром, потом опять Константином. Мне казалось, что из этого может какая-то шутка вырасти. Ну она, собственно, и выросла, потому что когда герой путешествует с проводником, тот говорит: «Что, у вас вообще фантазии в семье нет, что ли?» А он ещё не знает фамилии героя, и в этом есть какой-то прикол для читателя чисто.
Александр Генерозов: Писатели, да и музыканты тоже часто любят так покрасоваться в разговоре: «Я бытовой инвалид». Ну с намёком, что «я, мол, весь в творчестве и прочее».
Алексей Сальников: Не, это не та история всё-таки. Ну там вот буквально недавно плафон сломался у подвесной лампы, и я как бы починил. Но, правда, не сразу, как он сломался. То есть там пару недель было.
Александр Генерозов: Жечь рукописи в стиле Булгакова и Николая Васильевича, в конце концов, не пробовали? Вот просто чтобы ещё и это ощутить.
Алексей Сальников: Я их случайно удалял. Это была жесть. Я написал редактуру рассказа, я его отредактировал, и вместо того чтобы скопировать и вставить, я случайно удалил. И думаю: «Ну ёлки-палки, хорошо, что не роман!» А на самом деле я, наоборот, боюсь. Я скорее не сжигаю рукописи, а множу их, потому что однажды у меня рукопись рассказа испортилась, буквально сломалась. И даже в облаке, собственно говоря. То есть набрал текст, набрал рассказ. И в какой-то момент открываю — всё, рассказ просто не открывается.
Александр Генерозов: О! Битый файл — это обожжённая рукопись!
Алексей Сальников: Это прямо ужас. И с тех пор я пишу и сразу в несколько мест это всё копирую во время письма. Я буквально захожу на почту, то есть кидаю в облако, в другое место и на жёсткий диск сразу же. Потому что после того как рассказ крякнул, я подумал «А если бы это был роман...».
Александр Генерозов: Дэвид Духовны и Михаил Горшенев, Джимбо Уэйлс — основатель Википедии, Шарлиз Терон — все родились в один день с вами, 7 августа. Кого-то отметите «О, кайф» или: «Ну и что с того»?
Алексей Сальников: Духовны? Интересно, потому что меня с ним почему-то кто-то сравнивал во времена Малдера. И я не был похож, но в каком-то из ракурсов я смахивал на Духовны.
Александр Генерозов: Забавно. Скажите, вы «Петровых» в своё время спокойно отпустили в свободное плавание? Постановки на сцене, фильм сняли. Или всё равно вот этот момент ревностный какой-то? «Это не то, ну не так же!»
Алексей Сальников: Довольно спокойно, кстати сказать. Потому что я в этом ничего не понимаю. Мне было любопытно, как режиссёры будут трактовать. Потому что литература — это всё-таки не про трактовку, это просто текст. А как его трактовать, людям виднее. Это было круто, на самом деле. В случае Серебренникова, в случае Фёдорова.
Александр Генерозов: Ну и из того, что сделали ближе к вам в итоге: на сцене постановки или всё-таки то, что в фильм превратили?
Алексей Сальников: Нет, и там, и там есть такие выгодные моменты для меня, просто то, что мне зашло.
Александр Генерозов: А не стали после этого уже прицельно более кинематографичны? Оценивать написуемый текст: «Так, а можно ли это вообще, в принципе, да? А вдруг это пойдёт потом в кадр?»
Алексей Сальников: Нет-нет-нет. Ну я довольно слабый драматург, я просто писатель. А драматургия — это немножко другое.
Александр Генерозов: Многие по-разному трактуют, почему Петровы все практически безымянны. Ну, там, за исключением того бейджика у библиотекарши. У вас есть какая-то авторская версия?
Алексей Сальников: Просто смысла не было их имена называть. Хватало и фамилий, в принципе. Зачем они нужны, имена?
Александр Генерозов: Мне показалось любопытным, что эту книгу сравнивают с «Мастером и Маргаритой», находят какие-то параллели. И юнгианский анализ кто-то производил. Я вспоминаю просто одну историю с Хемингуэем, когда ему писали бесконечно после «Старика и моря». Ему писали «Вот это — то, море — это хаос, это сила». И он говорил: «Хорошо, да, но я писал про море и старика». Это понятная история, кстати говоря?
Алексей Сальников: У меня та же история: лично я считаю, что это просто история про семью. Петров жив, сын Петрова тоже, и есть у него жена, и друг есть, и всё вот это вот так присутствует. Это не его фантазия. Да, есть удивление. Кто-то даже с Дон Кихотом там сравнил. Я даже город запомнил — Баку, где это сделали. (смеются)
Александр Генерозов: Смотрите, вот что такое быть писателем сейчас? Это очень затратно, дорого и не факт, что это что-то принесёт. Вот люди для чего это делают? И если человек решился на это, он должен очень хорошо понимать, зачем ему нужно! «Я пишу не для того, чтобы на этом заработать денег, и не для того, чтобы что-то сделать, а вот потому, что хочу писать».
Алексей Сальников: С этого ведь и начинается всегда. Именно желание писать, и оттого что какая-то идея захватывает рано или поздно. Это, видимо, всё-таки судьба, что ли. Это один из видов профессии, который как бы судьбоносный. Можно себе жизнь разрушить писательством, а можно, наоборот, сделать её более благополучной. Но, скажем так, всё-таки писательство — менее расходная деятельность, чем фигурное катание то же, на которое некоторые детей отдают. Вот там настоящая пирамида просто из каких-то аренд катков, тренеров, обмена детьми.
Александр Генерозов: Затратное — это сугубо в материальном смысле?
Алексей Сальников: Да, это какое-то странное развлечение за деньги, когда ещё своего ребёнка в этом используешь. Так что писательство — это ну максимум до алкоголизма можно скатиться, и всё.
Александр Генерозов: Просто тоже любопытно ещё с такой точки зрения. В том самом Советском Союзе, раз уж мы его упоминаем сегодня не в первый раз, были максимально комфортные условия для писательского труда, то есть были институты, которые учили писателей. Они потом попадали в…
Алексей Сальников: И сейчас они есть!
Александр Генерозов: Они есть, да, но я имею в виду, что буквально «закутанного в пелёнки» передавали дальше вот по этой цепочке. Дома творчества были. То есть сейчас я не знаю, кто может сказать писателю на зарплате: «Вот съезди туда, там поднаберись вдохновения и напишешь эту вещь».
Алексей Сальников: А сейчас есть такие практики, я даже был удивлён.
Александр Генерозов: И кто ж финансирует это?
Алексей Сальников: Финансирует, по-моему, так или иначе, государство или Ассоциация союзов писателей и издателей России вроде бы. Это есть, можно себе командировку как-то получить. Только я в этом смысла, честно говоря, не вижу. Я могу отдыхать и писать только дома. У меня и отдых, и работа как-то сосредоточены в комнате, вот так получается. Но и слава богу всё-таки, что советское время ушло, потому что оно родило не столько, возможно, писателей, сколько карьеристов, которые знают просто, как действовать в этой среде, как получать максимальный профит от того, что, может, даже и не пишешь, а просто функционируешь там.
Александр Генерозов: А вот смотрите: вы с Урала, а он для людей, которые, возможно, там проездом, а возможно, кто-то вообще не был. И понятно, Екатеринбург — это огромный город-миллионник, там даже метро есть.
Алексей Сальников: С девятью станциями даже!
Александр Генерозов: А если брать, например, Невьянск, Нижний Тагил — есть различия в менталитете, в вайбе? Вот тагилец и екатеринбуржец.
Алексей Сальников: Нет, ну там тагильчанин! Вот «тагильчанин» и «тагилец» — это вот принципиальная такая вещь. (смеётся) На самом деле нет, просто все живут в каком-то общем пространстве. Что-то у нас там такое общее есть, какая-то дымка развевается, так или иначе, над Свердловской областью. Что-то в ней есть такое родное. Вот. Роднящее, скажем, друг друга.
Александр Генерозов: Следующую серию «Когнаты» ждать, или её ещё нужно придумать?
Алексей Сальников: Её надо сначала написать. Уже более-менее что-то придумалось, просто надо написать.
Александр Генерозов: Ну и на прощание спрошу. Новый год уже точно решили, где? Дома с семьёй?
Алексей Сальников: Да. А я всегда дома с семьёй встречаю.
Александр Генерозов: Алексей, спасибо огромное за этот час! Вопросов осталось много, так что жду с новыми книгами! Алексей Сальников — автор «Петровых в гриппе» и новой только что вышедшей «Когнаты» — провёл свой воскресный вечер вместе с нами на Европе Плюс! Ну а со мной, Александром Генерозовым, вы встретитесь уже в следующее воскресенье, в 17:00. Ловите новый выпуск Week&Star — будет звёздно, будет интересно. Всем пока!
Алексей Сальников: До свидания!
