Сергей Дворцевой: о номинатах на премию «Оскар» и съёмке фильмов на смартфон

4 апреля гостем шоу Week&Star стал кинорежиссёр, сценарист, продюсер и член Американской Киноакадемии Сергей Дворцевой! Читай интервью ниже или подписывайся на подкаст, мы есть в Apple Podcasts, Google Podcasts, Castbox, «Яндекс.Музыке» и Podbean.

Александр Генерозов: На Европе Плюс режиссер, сценарист и продюсер, он относится к той категории авторов, которые снимают мало, но практически каждый его фильм попадает в шорт-листы, списки номинантов и в итоге получает награды, включая самые престижные, такие как призы кинофестиваля в Каннах. Рад представить всем, Сергей Дворцевой!

Сергей Дворцевой: Здравствуйте!

Александр Генерозов: Я посмотрел на вашу фильмографию. «Тюльпан» – 2008 год, «Айка» – 2018-й. Это чистое совпадение, что между фильмами разница 10 лет?

Сергей Дворцевой: Ну то есть следующий фильм где-то через десять лет, в 2028-м? Ну да, некоторые так спрашивают и шутят… Ну что, это все-таки авторский кинематограф, и здесь очень сложно планировать. Потому что, как и любое кино, артхаусное авторское кино тоже планируется. Но бывают непредвиденные ситуации, сложности. И вот этим отличается авторский подход – что ты в этом случае просто идешь по своей дороге, и приходится иногда делать дольше съемки, больше репетировать с актерами.

Александр Генерозов: Вы знаете, из режиссеров, которые снимают редко, но метко, хочется вспомнить ещё Андрея Смирнова – от «Белорусского вокзала» до «Француза» и, как ни странно, Тарантино, который, может и не раз в 10 лет, но зато он отметил себе 10 фильмов всего. Вам близка позиция этих авторов, в какой-то степени?

Сергей Дворцевой: Ну вот такое у нас, в нашей профессиональной среде есть поверие, что ли, что хорошо можно сделать только в районе пяти фильмов, очень классно. А остальное уже не так. Вот есть известные мировые режиссеры, такие как Бергман. Он вообще снял очень много картин, а сам говорил, что хороших картин только три. Ну да, это сложно, и у всех своя судьба, у режиссеров. И у меня такой сложный путь, но он мой, и я иду этим путем по-честному.

Александр Генерозов: Глядя на ваше игровое кино, его можно легко спутать в каких-то моментах с документальным. Вот эта исчезающая грань, как бы определили свой жанр – «докьюментари»? Есть такое, немножко неуклюжее слово-калька. То есть вроде бы и не документальные, но похожие на них.

Сергей Дворцевой: Я не думаю об этом, потому что это дело киноведов – они распределяют всё это по полочкам, какой фильм куда положить, потому что так удобнее заниматься ими. Я делаю просто кино, которое я считаю правильным, и которое откликается. Знаете, как говорил Чехов – «царапнуло душу». Вот если царапнуло душу – я на эту тему делаю, и стараюсь сделать максимально живым кино.

Александр Генерозов: А вообще, насколько велик интерес к такому, может быть непростому кино, со стороны зрителей? Понятно, что вы идете туда не для того чтобы заработать денег… Ну когда я имею в виду главная цель поставлена именно такая – сборы, окупаемость. Но ведь и вы вынуждены так или иначе считаться с тем, какое количество людей посмотрят. Вы чувствуете отклик среди людей?

Сергей Дворцевой: Я чувствую отклик, конечно. Я знаю, что такой фильм – и я знал заранее, когда делал – я знал, что это фильм не на миллионы людей. Поэтому, конечно, я делаю такую картину, я очень хочу, чтобы ее смотрели люди, но если люди не готовы к тому, чтобы ее смотреть – это не моя вина! Знаете, настоящее произвидение искусства – ему все равно, нравится это зрителям или нет, если оно настоящее произведение искусства. И знаете, как еще было, по-моему, это Маяковский говорил. Он говорил, и даже стихотворение у него есть:

Я хочу быть понят родной страной,

а не буду понят – что ж?!

По родной стране пройду стороной,

как проходит косой дождь.

Вот и все, а что тут делать? Ну понимаете, вот мы тоже говорим все время – авторское кино, это вот какой-то маргинальный такой жанр. Говорим, что мало смотрят. Обычно у народа такое впечатление, что, если артхаусный фильм, авторский фильм то есть, это значит, что скучно, неинтересно, никому не нужные актеры будут играть не очень хорошо, и так далее… Но вот сейчас «Оскар», я член Американской Кинокадемии, я голосую. И сейчас в главном конкурсе на лучший фильм, есть картины-фавориты – это «Земля кочевников» и «Отец». Но это же артхаус! По-нашему, в нашем понимании. А в американском – нет! Просто в американском кино нет такого деления, «это артхаус, а это какой-то там», а есть просто очень хорошее кино. «Оскар» же – это не артхаусная премия, это коммерческая премия. Но почему в главном конкурсе две авторские картины, в принципе? Мы не задаем себе вопросы. А у нас такого быть не может, у нас очень жесткое разделение, и люди, снимающие серьезное кино, которое имеет авторский потенциал, в котором главное – авторство, оно задвинуто в очень дальний угол. Вот так мы развиваемся, к сожалению!

Александр Генерозов: Возвращаясь к «Айке», скажите, а как сама исполнительница главной роли Самал Еслямова прошла через «Айку»? Вы знаете же, вот такие роли бывают, они большой ценой достаются, я вспоминаю Джоди Фостер, которая, насколько я знаю, после «Молчания ягнят», ей было плохо физически. И прожив эту роль, как Самал приняла её в итоге?

Сергей Дворцевой: Это сложнейшая, конечно, работа актерская, сложнейшая! Это даже не просто работа, это отчасти такое самопожертвование и слияние с персонажем, абсолютное! Потому что у меня, в моих картинах, невозможно играть технически. Поэтому они смотрятся как документальные – потому что люди играют по-настоящему, то есть надо полностью сливаться с персонажем, полностью перевоплощаться. И для нее это было очень сложно, потому что, во-первых, она не рожала сама ребенка, она не мать, и ей было очень трудно играть мать. Но самое главное, сложно было физически. Потому что она играла женщину, которая вчера родила ребенка, у которой гормональный, очень сильный гормональный взрыв, гормональные изменения. Тело болит, как женщины говорят: «проехался танк как будто по тебе», и надо было в пластике, надо было в голосе, в движениях, во всем – чтобы поверили женщины! Они видят очень глубоко, знают это, и поэтому мы, конечно, отслеживали каждую деталь, и я очень рад, что женщины сейчас во всем мире, когда смотрят эту картину – ни в одной стране мне не говорили: «такого не может быть, она не похожа на родившую женщину». Ну а во-вторых, понимаете, для актрисы так долго сниматься в одной картине, и не сниматься в других – это очень сложно. Потому что это и финансово сложно, и физически сложно, и по-разному сложно! Это такой героизм своего рода, я бы сказал. Но поэтому она и имеет такую награду, которую не имеет ни одна актриса постсоветского пространства – главный приз, «Золотую ветвь» на Каннском кинофестивале за эту роль.

Александр Генерозов: Как раз вот в тему этого приза, на тему кино постсоветского пространства. Насколько там сейчас крепкий кинематограф сам по себе? И может ли какая-то прийти волна интереса, как пришла вот к иранскому в свое время, или к корейскому – ну, конечно, у него более глубокие традиции, может быть, да. Но, тем не менее, есть какие-то периоды, когда открывают новые и новые страны. И я вот думаю, может ли прийти это на их территорию?

Сергей Дворцевой: Всегда есть таланты, во всех странах, и в том числе в Средней Азии, и в Казахстане, и в других странах постсоветских есть. Но дело в том, что кино – как футбол, понимаете? Говорят: «Почему наша сборная проиграла вот недавно, и ей не так просто будет выйти в следующую стадию?» Потому что не бывает просто так ничего! Необходимо, чтобы была культура, была культура футбола, она была массовой, и так же необходимо, чтобы была культура кино. Появление одиночных режиссеров – оно возможно везде. Случайно, знаете, как трава сказать пробивается – вот так вот бывает.

Александр Генерозов: Можно мы немножко коснемся так называемых «референсов» в кино? Вот когда смотрел «Айку», мне показалось, что где-то рядом, в вашей, по крайней мере, киновселенной, находится Триер. Потому что это и уровень драмы самой, похожий в чем-то на «Танцующую в темноте», и, конечно же, как мне показалось, движение камеры несколько напоминает о «Догме» его. Насколько это лично мое видение, или действительно Ларс фон Триер повлиял в каком-то плане на вас?

Сергей Дворцевой: Ну буквально – нет, хотя, конечно, мне нравятся фильмы фон Триера, это революционер кинематографический, это очень важный человек для мирового кинематографа. Я стараюсь полностью абстрагироваться. Я всегда говорю, что для меня самое интересное – это жизнь и история, которую я показываю. И главные герои, о которых я рассказываю. И я делаю так, чтобы ничего не приходило извне, понимаете? Я только этим занимаюсь, я не хочу думать о стиле моем, не хочу думать, камера сейчас фон Триера или нет. Просто нам в этом фильме надо было быть очень близко к ней, потому что это главная героиня, а она ничего о себе не рассказывает. И зритель сразу не понимает – кто она? Как она жила до этого? И всё, и она скрывает свою беременность, скрывает роды. Она всё скрывает, и она молчит почти всегда, она редко говорит! И мы должны видеть по ее глазам, по ее лицу, потому что у актрисы Самал Еслямовой, у нее очень выразительные глаза, и поэтому камера близко к ней. Не потому, что я хотел сработать похоже на фон Триера, а потому что камера должна быть близко к глазам, мы должны чувствовать по движению ее глаз, по выражению ее лица, что с ней происходит.

Александр Генерозов: По развитию истории Айки, я подумал, что чем-то это перекликается с историями фильмов про выживающих в диком лесу, в диких, каких-то сложных условиях. Вот от того же «Выжившего» до «Мертвеца» Джармуша, да? То есть она, вроде бы, в окружении людей, но она абсолютно одна, и она вынуждена все время балансировать на грани жизни и смерти, прорываться. В городских джунглях, в агрессивной, неприятной среде себе…

Сергей Дворцевой: Она выживает в этом огромном мегаполисе, где, в принципе, главное – это бизнес, выгода, как-то надо здесь заработать, и людям в принципе, по большому счету, наплевать на ближнего! По большому счету. И, конечно, она – «выживший» в этом городе! Да, она пытается выжить, пытается зацепиться. И какая-то параллель с человеком на каком-то необитаемом острове тоже есть – выживающего, пытающегося уцепиться за жизнь. Да, она такая!

Александр Генерозов: Быстрые вопросы, ответы в любом размере! Классическая триада режиисер-сценарист-продюсер. Вы пытались к ней добавить слово «актер»?

Сергей Дворцевой: Нет, я не пытался, потому что я не актер. Я думаю, что я плохой актер. И киноактер, это еще, знаете, какая-то… Вот говорят про киноактера: «его камера любит», вот что это такое, это какая-то манкость, какой-то импульс, который камера видит, а человек не видит. Я думаю, что я плохой актер.

Александр Генерозов: Провокационно перефразирую Воннегута: «Если суть фильма невозможно объяснить шестилетнему ребенку – то режиссер шарлатан». Он про ученого говорил это, но всё же согласитесь ли?

Сергей Дворцевой: Ну хорошо бы, знаете, чтобы режиссер сам себе суть своего фильма объяснил сначала, а потом бы пытался показать то, что он хочет объяснить – я в этом согласен с Воннегутом. Но, конечно, в картинах, знаете, я всегда стремлюсь к какой-то большой простоте. Я всегда стремлюсь к этому, делая картину. Потому что в большой простоте есть большая сила, и сделать по-настоящему простую картину – не примитивную, не дешевую, а простую, по-настоящему простую – очень сложно! И вот когда она простая, то там есть и первый уровень, и второй, третий, есть глубина. Вот к этому я стремлюсь по-настоящему, делая каждый фильм.

Александр Генерозов: Хемингуэю приписывают авторство ультракороткого рассказа в шесть слов: For sale, baby shoes, never worn – «Продаются детские ботинки, неношеные», в русском языке даже четыре слова. Насколько минималистично коротким можно сделать фильм? Можно ли сделать в тридцать секунд, или в минуту, и это будет законченное произведение?

Сергей Дворцевой: Самый короткий фильм – это фотография, это фильм, сделанный за долю секунды, а так картина – ну тем и отличается от неё кино, потому что это, на мой взгляд, энергия во времени.

Александр Генерозов: В один день с вами, 18 августа, родились легендарный режиссер Роман Полански, отличный актер Кристиан Слейтер, а также ушедший от нас, увы навсегда, Патрик Суэйзи. Кого особо выделите из них?

Сергей Дворцевой: Ну естественно, здесь Полански. Да это само собой, потому что он режиссер, и большой режиссер, великий режиссер со сложнейшей судьбой. Входящий в элиту мирового кинематографа – конечно, я его выделил бы!

Александр Генерозов: Машина времени перед вами, всем всегда своим гостям предлагаю совершить маленькое путешествие. Куда? Выбирайте время и место!

Сергей Дворцевой: Мне интересно сложное время начала 20 века. Мне было бы интересно, это совершенно другие люди, это люди другой эпохи. Подъем и в промышленности, подъем и в культуре, в развитии кинематографа – взрывной такой подъем, и, в том числе, в России тоже! Вот в этом великолепном времени интересно было бы побывать, пожить.

Александр Генерозов: О жизни киношника, вот мы живем – большинство из тех, кто нас слушает сейчас, живем в формате «работа-зарплата», то есть в привычном, стабильном, стандартном формате. А в кино – даже киноактеры живут уже в другой ситуации, а кинорежиссер для меня вообще всегда «темный лес». Понятия зарплаты в принципе нет. Вам приходится постоянно держать баланс между коммерческой работой и работой «для души»?

Сергей Дворцевой: Как это происходит – не знаю. Потому что сейчас, ну сейчас я сделал картину, например, «Айка» – очень сложно ее показывать. Потому что она сложная картина, это произведение искусства, которое не так легко вписывается в рынок, и поэтому у меня очень сложная финансовая ситуация сейчас лично. Но всё по-разному, понимаете… И в то же время, я стараюсь все-таки быть честным в творчестве, стараюсь просто сделать так, чтобы я до последнего занимался тем, чем хочу, и куда я буду вкладывать душу свою. Потому что я знаю, что если мне не интересно что-то по-настоящему, то я сделаю ремесленно, да. Но это не будет экстраординарно, это не будет очень круто.

Александр Генерозов: Но ждать с нашим меняющимся климатом несколько лет снежную зиму – это просто надо стальные нервы иметь… Или вы окружены такими людьми, которые могут поверить, могут понять, что действительно нужно ждать? Вы же не только на свои деньги делаете, в конце концов, фильмы.

Сергей Дворцевой: Нет, ну что тут скрывать – я ненормальный человек, это понятно. Сумасшедший своего рода, и со мной работают подобные же люди, у меня подобрана команда – кучка вот таких же сумасшедших, которые готовы чем-то жертвовать ради искусства. Они готовы снимать по-настоящему каждый кадр, оттачивать и так далее, это люди, прошедшие такой фильтр со мной, не одного года съемок.

Александр Генерозов: Бесснежные зимы упомянул, и вспомнилась фигура шведской девочки Греты Тунберг. Скажите, а вот учитывая её позицию по климату и ее социальный статус, вам кажется возможным снять в кино историю Греты Тунберг?

Сергей Дворцевой: Да, это очень интересно! Во-первых, у нее синдром Аспергера, насколько я понимаю. И у нее есть такая специфика – она, эти люди, они зациклены на каких-то определенных вещах, очень узконаправленных. Вот для нее очень важной стала проблема климата. И она очень зациклена на этом, и тут с одной стороны ее психофизика работает, а с другой стороны её психофизика попала в ситуацию вовремя. Точно попала, совпала со временем. Мне интересно было бы сделать картину вот о такой девочке, которая очень одинока внутренне! Она боится мира, но она увидела так проблему, и ей кажется это страшным. И как она, как ей остаться самой собой, когда она уже стала такой известной? Потому что ее психофизика борется как раз вот с этим, вот этой массовостью, вот с этим этой искусственностью окружающего мира!

Александр Генерозов: Ну давайте уже и об «Оскаре», три недели нас отделяет всего лишь от вручения этой премии. Вы, как мне кажется, уже назвали двух фаворитов – итак, вот если бы все-таки вы вручали «Оскар», кому бы отдали за лучший фильм?

Сергей Дворцевой: Ну я, по сути дела, отчасти и вручаю, потому что я член Американской Киноакадемии, и я голосую. Поэтому сегодняшний разговор – он для меня такой немножко скользкий, в том смысле, что я не имею права говорить, за кого я голосую. Но я могу говорить, что мне нравится, естественно. И, как я сказал, для меня главное удивительное в этом «Оскаре» – то, что вот в этом коммерческом, коммерциализированном, собственно, мероприятии, на главном месте сегодня стоят две фактически фестивальные картины. Это я говорю об «Отце» и «Земле кочевников». И какая-то из них, наверное, получит какой-то приз – я не знаю! И для меня этот «Оскар» – совсем не плохой.

Александр Генерозов: Супергеройское кино – попадет оно на оскаровскую номинацию или не попадет, его невозможно спутать всё же с артхаусом, вне зависимости от того, американское оно или нет, разделение никуда не денется…

Сергей Дворцевой: Ну вот, например, извините, я вас перебью сейчас, Александр. Вот например фильм «Довод». Вот это коммерческий блокбастер…

Александр Генерозов: Пограничный, наверное, такой жанр.

Сергей Дворцевой: Но вы знаете, что «Довода» нет в главном, она не вошла в главный конкурс, она там претендует, по-моему, на лучший звук, или может быть костюм, я не помню точно. Но эта картина – это блокбастер абсолютный, и прошел с огромным успехом по всему миру. Почему его нет?

Александр Генерозов: Ну вот, кстати, не знаю! Может быть вы скажете?

Сергей Дворцевой: Я знаю! Потому что академики оценивают фильм не только в его коммерческом смысле, они оценивают все-таки как кино, как киноискусство. Всё-таки академики оценивают это гораздо шире, чем простой зритель.

Александр Генерозов: Хорошо, а скажите тогда, почему в итоге, на ваш взгляд, Тарантино, при всех его заслугах, все-таки не получил ни одного за все время «Оскара» за лучшую картину?

Сергей Дворцевой: Ну понимаете, «Оскар» – это сложная вещь, потому что «Оскар», всё-таки, это голосование членов киноакадемии, их очень много! Их там, не знаю, может быть семь тысяч… Может быть, я не знаю точно цифру, очень много. Бывает так складывается – здесь не надо искать каких-то вот… Понимаете, у нас такой менталитет, в России, у русских, что мы все время пытаемся найти какие-то подводные камни, ну как-то там, что-то. Но бывают вещи такие, значительно более хаотичные и, ну знаете, ну вот так фишка легла!

Александр Генерозов: Сегодня у каждого практически из нас в руках смартфон. А это ведь такое оружие почти кинематографического калибра, если разобраться. По крайней мере, с чего начинали, с каких камер начинали снимать. Насколько на ваш взгляд вот это средство самодостаточно для начинающего, имеющего какие-то амбиции в кино человека?

Сергей Дворцевой: Ну конечно можно! Соорудить можно все что угодно, и не обязательно иметь какую-то супернавороченную камеру, чтобы снять фильм. Потому что суть не в технике, а суть в голове. Как знаете, кто-то сказал, что, если у тебя есть крутой фотоаппарат, это еще не значит, что ты фотограф, это ты стал просто владельцем крутого фотоаппарата, всё. Стать режиссером – это не значит, что у тебя есть камера, ты станешь просто владельцем камеры. А стать режиссером – это другая история. Как, знаете, у нас говорят – снять фильм не трудно, снять хороший фильм трудно!

Александр Генерозов: Я этого вопроса коснулся в том числе и потому, что две недели назад у нас в гостях был казахский музыкальный продюсер Imanbek, который на стареньком своем ноутбуке смог сделать ремикс, который получил «Грэмми». Это небывалое событие, с чем еще раз его поздравляю! Вот и получается, что ему вот этих минимальных средств в общем-то хватило, и, проведя параллель, ну почему бы человеку, который чувствует в себе потенциал в кино, не попробовать сделать какой-то фильм на смартфон, который у тебя лежит в кармане? Готовая студия же!

Сергей Дворцевой: Абсолютно согласен! Я сейчас провожу мастер-классы, и иногда студенты мне говорят: «Ой, знаете, я не могу сейчас снимать. Вот я хочу снимать реку, но мне нужна такая, вот именно такая камера! Потому что только она способна снять так красиво воду!» Я все время им говорю: «Слушайте, ребята, поймите, что вот вы начинаете сейчас. Сегодня, и преимущество сегодняшнего времени, и с другой, его недостаток, но прежде всего преимущество – в том, что вы сегодня имеете в кармане, как вы сказали, именно киностудию. То есть вы сегодня имеете смартфон, который вам снимет неплохо. Да, там иногда нужна оптика специальная, и так далее, но надо придумать такую идею, чтобы ты мог снять это, вот на этом смартфоне. И у тебя есть компьютер! Самый примитивный компьютер тоже может монтировать сейчас, и у тебя монтажная система – у тебя на самом деле всё есть! У тебя камера, у тебя на самом деле лаборатория для проявки, как раньше были кинопленки, у тебя все это в смартфоне находится. Есть монтажная, которая находится в самом дешевом компьютере – все есть! Вот поэтому говорю: главное не техника, главное – что у тебя в голове и в сердце. Вот если у тебя и там, и там есть – найти, на чём снять, на самой простой аппаратуре все равно сможешь!

Александр Генерозов: Вы используйте съемки по хронологии, не нарезая сцены по удобству, для вас тоже это принципиальный момент?

Сергей Дворцевой: Да, принципиальный, потому что с одной стороны, я хочу всегда понимать, что происходит с героем, снимая следующие сцены. Потому что очень важно, когда снимаешь не по хронологии, то ты иногда вот смотришь фильм, и ты видишь, что почему-то человек в какой-то сцене его так били, лупили, а потом ты видишь в следующей сцене – у него лицо вполне себе нормальное. Ну просто снимали не по хронологии, просто последнюю сцену снимали первой, не знали, что до этого будет. Во-вторых, я снимаю по хронологии, потому что я делаю картины, которые растут как дерево. Они начинаются вот с какого-то эпизода, я начинаю, подхватываю какую-то ситуацию, и дальше ее развиваю. Какой-то конфликт, какую-то историю, я начинаю и дальше ее развиваю. И дальше, я, когда снимаю, я всегда использую то, что происходит в жизни с актерами, с природой, с животными, я это включаю в фильм, меняю драматургию, и поэтому такая картина невозможна, ее нельзя снимать, сняв заранее финал, потому что я никогда не знаю, что будет в конце! У меня есть сценарий написанный, всё там четко сбалансировано, но я всегда его меняю, потому что мне интересно делать так, когда я сам не знаю финал. Я ищу, я начинаю искать, и это дает очень большую мотивацию как все равно, что сравнить человека, который находится в темной комнате – ему надо включить свет, он будет искать выключатель, у него будет мотивация включить свет. Мы пытаемся создать историю, которой не было никогда, мы хотим снять фильм, которого до нас никогда не было. И это нас очень сильно мотивирует и дает загадку для нас, и один к одному переносят на экран. Я другого плана режиссер, хотя есть режиссеры сильные и «математики-режиссеры», я – режиссер-импровизатор. Я очень много импровизирую, и в этом есть полёт. Потому что знаете, одно из самых больших удовольствий в жизни – это творчество! Такое настоящее творчество, это такой полет, который ни с чем несравним! Вот находиться в таком состоянии, когда делаешь картину – это великая вещь и для актеров, и для всех людей в группе. Поэтому они, несмотря на все эти трудности, хотят работать со мной, и я хочу работать также, потому что это настоящее!

Александр Генерозов: Сергей, спасибо огромное за то, что нашли время и приехали к нам, ждем ваши новые ленты, уверен, что их будут обсуждать, и я надеюсь, что и мы с вами сделаем это, приходите!

Сергей Дворцевой: Обязательно!

Александр Генерозов: Сергей Дворцевой, режиссер, сценарист и продюсер провел с нами воскресный вечер на радио №1 в России, на Европе Плюс. Александр Генерозов, Week&Star, встретимся в следующее воскресенье, пока!

Сергей Дворцевой: До свидания!