7 сентября в шоу Week&Star приходила прима-балерина Большого театра, заслуженная артистка России и киноактриса Евгения Образцова! Ведущий Александр Генерозов узнал, как Евгении удаётся совмещать статус прима-балерины и многодетной мамы. И можно ли найти баланс между сохранением традиций и новыми формами в русском балете. Читай интервью ниже или слушай подкаст в Apple Podcasts, Castbox или «Яндекс.Музыке».
Александр Генерозов: И я рад приветствовать в нашей студии потрясающую, невероятно пластичную, обаятельнейшую приму Большого театра, ранее солистку Мариинки, заслуженную артистку России Евгению Образцову. Женя, добрый вечер и всем привет!
Евгения Образцова: Добрый вечер!
Александр Генерозов: Вот сейчас у вас такой славный момент, когда карьера на пике, семья и все здорово. А вот я думаю, в какой бы момент Евгения Образцова самой себе отправила в прошлое письмо с поддержкой? В какой конкретный год, в какую точку, когда вы были максимально далеки от этого успеха?
Евгения Образцова: Ну, вы знаете, трудно назвать какой-то год конкретный. Сомнения были в начале пути и достаточно долгое время. Особенно, когда я училась, когда я еще только приближалась к своей карьере, к своему творческому пути. Но, признаюсь честно, у меня никогда не было ситуаций, в которых я опускала руки и говорила, нет, наверное, это не для меня и не стоит мне этим заниматься. Вот как-то так сложилось в моей жизни, что я точно знала, что я выбрала правильный путь, и я буду заниматься именно этим. Не то чтобы не прошла тернистый путь, я прошла тернистый путь. Но все же у меня было все для того, чтобы заниматься балетом. Я не могу пожаловаться на какой-то недостаток данных, возможностей, жизненных сил, удачи или неудачи. Вот все так складывалось, что я должна была пройти этот путь и, в общем-то, прийти к тому, что вот сейчас я здесь сижу и разговариваю с вами.
Александр Генерозов: Ну вы как актриса балета – можно же и так сказать, это ведь театр. Это творчество, это значит, что надо в каком-то смысле отпускать свои эмоции, и в то же время вот эта вот не стальная, а не знаю, титановая дисциплина, это как-то удачно вообще комбинируется?
Евгения Образцова: Ну это комбинируется. Это приходит с опытом, безусловно. И как-то само собой становится разумеющейся вещью. Трудный балетный путь, дисциплина, как вы правильно заметили, но это все воспитывается с детства. Мы 8 лет учимся в академии, и все эти 8 лет закаляется сталь. Мы выпускаемся в 18 лет, ну, сейчас уже ребята выпускаются в 19, немного изменилась схема. Но я выпускалась в 18, и мои одноклассники. Я считаю, что в это время я уже была достаточно морально устойчивым человеком, чтобы начать свой путь в театре.
Александр Генерозов: Мне кажется, зумеры сейчас заскучали. 8 лет учиться, закалять сталь? Да, ну, я и так, вроде, все неплохо, да. Нет проблем с совсем молодыми артистами балета? Или туда действительно приходят те, кто уже хорошо понимают?
Евгения Образцова: Так молодые-то тоже проходят этот путь. Он даже дольше стал для них.8 лет — это срок. Вот балету учатся 8 лет. Не учатся меньше, можно учиться больше, наверное, но никак не меньше.
Александр Генерозов: 13 вы в ГКД. Для начала скажу, что для меня это непонятно, потому что ведь у ГКД есть свой, кремлевский балет, да, вы вроде бы как прима Большого театра. Что это такое? Как так? Как вас туда занесло, на эти галеры?
Евгения Образцова: Ну, это не совсем галеры, конечно, это самый центр Москвы и место, где регулярно происходит что-то интересное. Вы правильно заметили, там есть своя труппа, и у них свой интересный репертуар, но Кремлевский дворец еще интересен тем, что там можно увидеть альтернативные представления. Именно представления, то есть сейчас речь не только о спектаклях балетных, это известная концертная площадка, и в данном случае это место, и очень красивое и удачное место для вот такого своего рода эксперимента. Лично я буду танцевать в балете на музыку Равеля, посвященному Кандинскому, его художественному творчеству. Вот именно на такой площадке, в самом центре Москвы, в самом ее сердце и должны происходить вот такие интересные вещи!
Александр Генерозов: Ну, все-таки, мне кажется, сам по себе дворец, он огромный, и сложно достаточно не потеряться в этом всем? Вот нет такого наверняка все-таки контакта плотного со зрителем?
Евгения Образцова: Знаете, на первых порах, когда выступаешь там впервые, и вот там второй, третий раз еще не успела привыкнуть к этой сцене – кажется, что ты не слышишь ответной реакции от публики, потому что действительно пространство огромное, аплодисменты практически не слышны. И это действительно как-то немножко обезоруживает и смущает, но это только кажется. На самом деле аплодисменты есть, просто это, скажем так, особенности акустики этого зала. Но когда выступление подходит к концу, и ты видишь вот всю ту публику, которая собралась в этом зале, это огромное количество людей, то становится абсолютно понятно, что эти зрители довольны, и что их действительно много, их аплодисменты громкие. Ты за акустикой поначалу, кажется, что ты их просто не слышишь.
Александр Генерозов: Ваш спектакль называется «Футаж». Ну, я так быстренько пошерстил в своей памяти – кинематография только вспоминается, «ну, подтянем футажа». Это из этой серии что-то?
Евгения Образцова: Нет, не совсем. Балет посвящен творчеству Кандинского. Это, наверное, абстрактное прочтение его творчества, и каждый найдет свои какие-то мысли в этом. Безусловно, хореограф, который будет этот спектакль делать, Дмитрий Антипов, вдохновился творчеством Василия Кандинского. И в костюмах, в стилистике танца, в музыкальном сопровождении будет импровизация на тему Кандинского, безусловно.
Александр Генерозов: Вот как? Я, правда, это мне реально интересно, потому что, я думаю, ну, живопись Кандинского, там, традиционно, да, вы смотрите, вот каждый что-то свое увидит там, да. Вот, это и в балете так же, да, то есть это реально, то есть вы тоже, ну, это авангардное зрелище какое-то?
Евгения Образцова: Безусловно так. Да, я тоже, как и вы, заинтригована, так как сейчас начинаются репетиции этого спектакля, и мне тоже интересно, как будут они происходить, и как хореограф будет передавать творчество художника в хореографии, как это будет звучать в движении. Вот поэтому, я думаю, стоит обязательно.
Александр Генерозов: Ну и все же, в одном городе хлеб, в другом булка, поребрик и бордюр, да, а балет тоже все-таки разный.
Евгения Образцова: Безусловно, отличительные черты петербургской балетной школы и московской балетной школы. Но это лишь черты. Основа обучения – это метод Агриппины Яковлевны Вагановой. Он неизменен в мире балета. И, учась в той или иной школе, ты все равно получаешь одну и ту же базу. То есть основа балета – она одна. Далее вот эти черты прививаются к ученикам Московской или Санкт-Петербургской академии. Это какие-то легкие нюансы. В частности, это выражается в руках. То есть, по рукам можно отличить, например, московскую и петербургскую балерин. Но, тем не менее, это действительно возможно – отличить балерин по разности школ.
Александр Генерозов: Но это остается навсегда с тобой уже, как какой-то первичный опыт?
Евгения Образцова: А это зависит уже от самой балерины! Это может остаться навсегда. Это как традиция. То есть ты либо ее чтишь и соблюдаешь, либо ты забываешь о ней и переключаешься на что-то другое. Любое.
Александр Генерозов: Все-таки, мне кажется, должна быть еще и определенная ревность, когда вы были в этом театре и вот забирают в Москву. Ну, не забирают, вы выбрали Москву, хорошо. Но все равно, наверное, где-то какая-то горечь проскакивает?
Евгения Образцова: Конечно, в момент моего перехода из Мариинского в Большой у меня были и сомнения, легкая грусть и такое ощущение, что совсем понимаю, что будет дальше, правильный ли шаг я совершаю. Вот с момента, как я перешагнула порог Большого театра и начала там работать, ходить на эту прекрасную сцену, у меня не осталось ни малейшего сожаления. Петербург остался моим родным городом, я с радостью приезжаю туда и чувствую себя как дома.
Александр Генерозов: Здорово. Ну, мы Москва, Петербург, страна огромная, да, вот у меня, например, на слуху, но не более того, новосибирский балет, да. Давайте просто назовем хотя бы главные центры балетного искусства вне наших двух прекрасных городов.
Евгения Образцова: Знаете, прекрасный театр в Перми, она тоже считается одной из столиц балета. Там прекрасно учат, там замечательная школа, и очень много восхитительных балерин, которые там учились, а потом стали прославлять сцены того же Большого и Мариинского театров. И в Екатеринбурге прекрасный театр, он очень еще и красивый, к тому же – само здание. В Новосибирске, просто монументальное здание, большущим залом, с огромной сценой.
Александр Генерозов: По всей стране, получается?
Евгения Образцова: По всей стране! Я вот сейчас просто перечисляю самые запомнившиеся мне театры. В Самаре прекрасный театр. В нем еще самая лучшая сцена. Вот любой артист балета, кто танцевал там, со мной согласится. Там действительно самый лучший пол для артистов балета.
Александр Генерозов: Лучше Большого и лучше Мариинского? Да может ли это быть?
Евгения Образцова: Представьте себе, да! Сенсация, честно вам говорю. В Самарском театре оперы и балета – самый лучший пол. Лучше, чем в Санкт-Петербурге и Москве.
Александр Генерозов: Волга, вам респект прилетел! Родилась в балетной семье, училась в балетном училище и сейчас она в самом главном, Большом театре. Ну, а действительно ваши родители тоже связаны с балетом тесно, они танцовщики. Хочется предположить, что выбора, как такового, и не было, да? Потому что вот эти семейные рельсы, накат, они как-то предопределяют сознание?
Евгения Образцова: Нет, мне в самом начале не очень хотелось заниматься балетом. То есть, семья действительно балетная и путь был как будто предрешен, потому что я выросла за кулисами театра. Вся эта жизнь была на виду, и я в театре жила. Но когда пришло время всерьез заняться балетом – я не очень хорошо осознавала, что мне придется очень много трудиться. В 10 лет ребенку очень трудно понять, что такое труд. То есть ему говорят, будет тяжело. Ну ладно, будет, хорошо, давай попробуем. И вот когда я начала это пробовать, меня отдали в первый класс, я осознала, насколько это сложная работа и просто не захотелось этим заниматься. И почти весь первый класс в этой академии я училась, я боролась с собственной ленью. Но к концу года переборола это благодаря своим родителям и педагогу, который стал со мной заниматься. И потом я стала фанатично любить свою профессию, вплоть до самого выпуска. Я была самой прилежной ученицей.
Александр Генерозов: Вот интересно, ведь тут же всегда баланс личных желаний и применения силы – ну не физической, разумеется – во благо, то есть где-то немножко надавить, помочь, проявить жесткость, чтобы потом ребенок сказал спасибо. Это болезненный момент такой, да, вот когда «нет, Женечка, надо, вот давай вот этот год хотя бы»? Или все-таки эта борьба вся внутри вас была?
Евгения Образцова: Родители поступили немного иначе, они не стали давить на меня. Они какой-то иной психологический подход ко мне нашли. Я получила не самую, так скажем, лучшую оценку, а должна была получить лучшую, просто потому что я от природы очень способна к балету. А у меня оценка была так себе. И родители решили так со мной поступить: они затеяли разговор, как будто бы личный, но я его слышала. Они стали говорить между собой «ну, наверное, она не сможет, не справится, не будет она лидером, в ней вот этого нет всего, ну, не может ребенок никак». И это все, не знаю, это была у них затея такая, или это само собой так получилось. Но вот именно это во мне возбудило обратный протест! То есть, как это я не справлюсь? Я не лидер? Это я-то не смогу? И всё! И вот меня как будто вот подменили в тот момент!
Александр Генерозов: Техники родительской манипуляции, том 27.
Евгения Образцова: Я надеюсь, что это так и было. У меня мудрые родители.
Александр Генерозов: Хорошо, но теперь вы сама родительница, и вам предстоит вот этот момент, когда девочки подрастут и скажут, мама, я тоже хочу в балет. Вы уже как-то продумали стратегию поведения?
Евгения Образцова: Да вот дети-то у меня не такие, как я. Они в балет не хотят.
Александр Генерозов: Хорошо!
Евгения Образцова: Я тоже считаю, что это хорошо. Потому что я им, в общем-то, предлагаю этот выбор. Я им сразу говорю, давайте тут же решать. Если вам это не интересно, то мы даже не будем начинать. Зачем это делать, если это поперек вашей воли, и вы не хотите заниматься этим делом? Мы попытались. Несколько лет они походили вот в такие небольшие группы. Но как бы я вижу, что у них нет этого желания. Они творчески развитые немного в ином контексте. Они больше похожи на своего папу, а папа – скульптор Андрей Коробцов. И они удивительно хорошо лепят! Все время просят водить их на уроки рисования. То есть в них вот больше развито вот это желание. Творчество, но вот иное творчество. И это прекрасно.
Александр Генерозов: Слов поменьше, информации побольше. Выступать на исторической сцене или на новой сцене в Большом театре. Плюсы, минусы?
Евгения Образцова: Сцены разные. Одна действительно поменьше. Другая, естественно, историческая. Она большая. Даже, я бы сказала, огромная. Но мы артисты, мы одни и те же! Мы выступаем и на той сцене, и на другой. Различаются спектакли на разных сценах скорее масштабом. То есть то, что помещается в новую сцену, то там и идет. Более, может быть, нельзя сказать камерную, потому что новая сцена, она тоже большая. Какой-нибудь не столичный театр сказал бы, «и это у вас малая сцена?» Но она действительно большая!
Александр Генерозов: Noblesse oblige!
Евгения Образцова: Да, она большая. Просто масштаб-то театра – он еще больше! Поэтому в сцене исторической идут просто грандиозные спектакли. Вот в этом, собственно, самая большая разница. А спектакли есть интереснейшие и прекраснейшие, которые идут только на новой сцене.
Александр Генерозов: Смотрела ли хоть раз Евгения Образцова «Щелкунчика» 31 декабря?
Евгения Образцова: Не только смотрела, но даже исполняла его!
Александр Генерозов: Ну, исполнять-то понятно, это работа, да. Вот со стороны в этом всем оказаться…
Евгения Образцова: Знаете, «Щелкунчик» 31 декабря не отличается ничем от «Щелкунчика» 2 января, или 7 января, или 21 декабря. Абсолютно такой же «Щелкунчик», только 31 декабря.
Александр Генерозов: Немножко, мне кажется, все равно все «в мыле». Типа «да когда же этот марафон закончится»? Насколько мы импортозамещены или, наоборот, импортозависимы в таких простых, казалось бы, вещах, как пачки, пуанты?
Евгения Образцова: С пачками у нас проблем точно нет и ни с какими другими вещами, такими как головные уборы, парики, всякие пастижорские вещи, гримы, все прочее. Все прекрасно! А вот с обувью, к сожалению, была некая сложная ситуация одно время, но сейчас она постепенно разрешается. Дело в том, что мы просто привыкли, балерины, я сейчас имею в виду, танцевать в совершенно разных туфлях, совершенно разных фирм. И у каждой балерины свои запросы. И это правильно, потому что мы все индивидуальны, у каждой своя ножка. И пуанты для балерины – это святая вещь. То есть она должна быть обязательно индивидуальная, удобная и прекрасная. Если раньше выбора, наверное, было больше, каждая балерина могла выбрать. Она бы хотела общаться с теми, кто эти туфли делает, чтобы какие-то пожелания изъявлять, общаться. А вот сейчас, к сожалению, чуть-чуть сложнее, потому что не все туфли вовремя приезжают. Они не могут приехать позже, потому что спектакль-то сегодня! Вот в этом есть некоторые сложности. Раньше туфли вообще делали только в Большом театре. Прекрасно! Свои собственные туфли, свои собственные мастера. И балерины были довольны. А потом запросы выросли, да. И вот сейчас с этим боремся, страдаем немного даже.
Александр Генерозов: 18 января в один день с вами родились режиссер и актер Такеши Китано, автор Винни Пуха Алан Милл. Ну и не могу не вспомнить, как хорошее вино никогда не стареющего, а только лучше становящегося Кевина Костнера.Кому из них свое персональное фуэте вы послали? Не знаю, за неимением другого термина в голове сейчас.
Евгения Образцова: Я бы всем-всем послала персональное фуэте и большой и низкий поклон. И я горжусь. И очень рада, что мы в один день родились.
Александр Генерозов: Вы снимались не раз в кино. Я смотрел фильм «Француз», ко мне приходил Антон Риваль. Я был очень глубоко тронут вашей ролью там. Как получилось так вот убедительно сыграть? Возможно, это роль, которая просто саму себя в каком-то смысле?
Евгения Образцова: А вы знаете, персонаж Киры – это вот мой антагонист! Я вообще совершенно не понимала эту героиню. Я имею в виду то, как ее описал режиссер Андрей Смирнов. То есть то, что он просил от меня, и как он видел эту Киру, полностью не укладывалось в моей голове и в моем сознании. Я вот действительно не знала, как к ней подойти, как ее изобразить, как ее понять. Ведь прежде всего нужно понять, принять эту личность, а потом уже ее сыграть. Тут ну абсолютно иной человек, более того, режиссер еще на каждом съемочном дне удивлял меня еще больше. Он хотел от Киры еще большего, еще более странного, на мой взгляд. То есть я каждый день была готова к тому, что мне будет еще сложнее. Но тем было интереснее!
Александр Генерозов: Но она получилась в итоге, на ваш личный взгляд, живая? Это допустимая вполне такая судьба и характер для балерины?
Евгения Образцова: Все это допустимо, все это интересно. И вот на вопрос, какой получилась, я отвечу словами Александра Балуева, который тоже снимался в этом фильме. И он меня спросил, «а вот как ты считаешь, почему такая вот Кира?» Я «а почему вы мне задаете такой вопрос? Давайте спросим Андрея Сергеевича, почему он вообще Киру такой вот увидел, мою героиню?» Андрей Сергеевич ответил просто, крикнул нам с другой стороны стола, что «была бы она другая, лирическая, романтическая и добрая, были бы сопли. А я сопли не люблю, мне нравятся сложные женщины». Вот как он видел героиню. Она должна была быть сложной женщиной. Вот она действительно такой и была, поэтому я и не могла никак ее… Было всё неоправданно в ее поступках, на мой взгляд! Но тем и она была, наверное, интересна. И для меня этот опыт был очень интересен!
Александр Генерозов: А вообще балет в кино, я имею в виду не трансляции, не телевизионные постановки, насколько, на ваш взгляд, грустно или смешно смотреть иногда на изображение балета в кино, в художественном?
Евгения Образцова: Очень смешно! Очень мало кто из режиссеров всерьез понимает балет. И на самом деле я думаю, что большинство из режиссеров и не собираются его понимать. И как бы…
Александр Генерозов: Они рассказывают свою историю?
Евгения Образцова: Да. Им как бы нужно показать вот эту картинку. Это такой взгляд обывателя. Вот как обыватель видит то или иное? Спросите меня, я скажу, но я могу ошибаться. Так почти и все режиссеры. Вот у них очень плоский балет. Он неинтересный, он смешной, он какой-то, как водевиль какой-то. Потому что никто практически психологически не погружается. Очень мало картин, которые действительно открыли мир балета таким, какой он есть. Заинтриговали. Вот правда, погрузили в это…
Александр Генерозов: Как то?
Евгения Образцова: Как, например, фильм «Танцующие призраки». Это самый достоверный фильм о балете. Самый достоверный. А еще фильм «Красная Жизель». Но он не совсем о балете, он больше о личности, об Ольге Спесивцевой. Точнее, он называется не «Красная Жизель», а «Мания Жизели». Просто этот сюжет заимствовал Борис Эйфман в своем спектакле «Красная Жизель». Вот здесь очень глубоко и интересно показана психология балерины. Очень интересно, очень глубоко, очень продумано. Ну а в большинстве случаев это так поверхностно и смешно. Вы абсолютно правильно заметили. Смешно.
Александр Генерозов: Действующий и реальный ответ на незаданный вопрос, «может ли трижды мама быть примой Большого», Евгения Образцова у нас на Европе Плюс. Да, может! Но это правда, мне кажется, какой-то титанический труд, вот это все вынести и прийти так быстро в себя?
Евгения Образцова: Да, но, наверное, профессия обязывает держать себя в форме. Мне вообще очень трудно было без балета. Я прямо вот не могу долго оставаться в этом состоянии расслабленности. Хотя, конечно, материнство нельзя назвать расслабленностью. Это наоборот – собранность. Это большой труд. Но я вот сейчас имела в виду какую-то расслабленность, что я без профессии. Как я могу находиться? Как я могу ничего не делать? Я же сегодня не репетировала! И вот такая вот легкая ломка, она заставила меня очень быстро прийти в форму. То есть я действительно скучала по физической работе. И это меня сподвигло. Как, собственно, и первый раз после рождения моих первых двойняшек, дочек. Я через два месяца была на сцене. А вот в этот раз, ну, чуть больше, может быть, месяца три.
Александр Генерозов: Вы выступали на самых престижных мировых сценах. И это действительно, вот сейчас я, наверное, если их начну всех перечислять, тут выход один будет только перечисление. Само по себе, ну, любопытный, скорее, опыт? Или он тоже, по-своему, бесценный? Вот в масштабе именно карьеры.
Евгения Образцова: Это был очень ценный опыт. С одной даже стороны, могу сказать, что это была одна из моих основных целей в этой профессии. Я очень хотела посетить определенные сцены мира. И я их посетила, я на них танцевала. Для меня это было очень важно. И я хочу, конечно, отметить, что воспоминания о работе в этих трупах, с появлением этого опыта в лучшую сторону возрастало. И, конечно, это огромная часть моей карьеры.
Александр Генерозов: Насколько вообще динамичен развитие вообще мировой балет? Какие вызовы вообще? С чем приходится встречаться?
Евгения Образцова: Балет, конечно, развивается. Он не стоит на месте. Техника сейчас просто шагнула запредельно. Особенно западная техника танца очень, так скажем, усилилась, если можно так выразиться. Он действительно именно усилился физически. Современный балет. То есть там какая-то новая техника появилась. В современном балете это же регулярное явление. То есть новая хореография, новые движения, которые, скажем так, они не в контексте классического балета, но на его основе.
Александр Генерозов: Ну, а может быть, нам в этом предначертано быть в хорошем смысле сохранителями традиции? Да?
Евгения Образцова: Это именно так. Потому что русский балет, он хранит традиции, которые, возможно, на Западе уже не сохраняются. То есть в классическом балете, безусловно, русский балет всегда был и остается на первом месте. Но современный балет, вот он действительно в мире, особенно в разных его уголках, находится в таком прогрессе, что я иногда поражаюсь. Ведь появляются новые, так скажем, ответвления. То есть это уже не просто какое-то общим словом, называемым модерн, а это какие-то уже ответвления. Это вот такой танец, которого не было, допустим, 10 лет тому назад, но сегодня это направление существует, и кто-то развивается исключительно в нем. То есть тут уже надо теперь уточнять – вы артист балета, вы в каком направлении танцуете?
Александр Генерозов: Вы автор книги «На кончиках пальцев». Между прочим, книжка еще, насколько я понимаю, не вышла, но уже скоро-скоро-скоро. Да, Женя?
Евгения Образцова: Действительно, очень скоро выйдет книга, которая называется «Жизнь на кончиках пальцев». Это моя автобиография, история моего пути в балете, моей жизни. Я много там говорю о людях, которые были со мной в разные времена. И просто рассказываю о себе откровенно, и о своей жизни в этой профессии.
Александр Генерозов: А почему такой позыв написать эту книгу появился? Просто вот есть же какое-то понятие рубежных вещей, что как вершина карьеры, или не надо приписывать тут?
Евгения Образцова: Да нет, не то чтобы. Вы знаете, как я к этому пришла? Меня сподвигла, наверное, такая шутка, моя собственная. Когда со мной случались какие-то вещи, скажем так, неприятные, но это всегда бывает в мире искусства, какая-то интрига, что-то не получилось и так далее. В этот момент я думала, «ну надо же, как коварно, как коварно со мной поступила судьба. Обязательно опишу это в своей книге». Или когда у меня были какие-то очень смешные ситуации, я думала, «боже мой, обязательно надо об этом написать». Или когда кто-то желал зла, я думала, что вот я обижена на этого человека, я вот пишу про него. Самое забавное, что, когда я начала писать книгу, я ничего плохого вспомнить не могла. Я абсолютно напрочь забыла о всех тех людях, о которых я так хотела в этой книге написать. Это, кстати, очень здорово, потому что книга получилась светлая, потому что у меня, по сути-то, остались только светлые впечатления. Прекрасно. Я очень рада. Ни один человек там не найдет себя, который когда-либо делал козни.
Александр Генерозов: А рассказать о себе доступным максимально средством балетом? Не приходила в голову такая идея?
Евгения Образцова: Приходила! Я думаю, что балет, балет-откровение, который был бы на эту тему поставлен, это было бы отличным решением. И сейчас у меня это действительно есть в голове. И очень хотелось бы осуществить этот план тоже. То есть «Жизнь на кончиках пальцев» в спектакле, в музыкальном спектакле, на столичной сцене.
Александр Генерозов: Класс! Женя, час закончился, а я не спросил ни про стекло в пуантах, ни про масло на паркете, или что там какие-то…
Евгения Образцова: Все неправда (смеется)!
Александр Генерозов: Поэтому приглашаю еще как-нибудь заходить к нам!
Евгения Образцова: С удовольствием!
Александр Генерозов: Было приятно общаться. И мне кажется, очень интересная беседа получилась.
Евгения Образцова: Спасибо! Правда, всё так.
Александр Генерозов: Евгения Образцова, прима Большого театра и просто очаровательная собеседница провела этот вечер на Европе Плюс. Ну а я, Александр Генерозов, прощаюсь со всеми ровно на семь дней. Встретимся в воскресенье в 17, с новым выпуском Week&Star. Будет звездно, будет интересно. Всем счастливо!
Евгения Образцова: До свидания!
