11 декабря гостем шоу Week&Star стал известный хореограф, режиссёр и танцовщик Мигель! Читай интервью ниже или подписывайся на подкаст, мы есть в Apple Podcasts, Google Podcasts, Castbox, «Яндекс.Музыке».

Александр Генерозов: На Европе Плюс сегодня с нами блистательный танцор, хореограф и режиссёр, рад представить всем – Мигель! Привет тебе и привет всем, кто с нами!

Мигель: Привет! Танцор? Это смешно, я уже так давно не танцевал (смеётся)! Хотя можно сказать и танцор.

Александр Генерозов: Ну когда-то было же?

Мигель: Было, просто не могу сейчас конкретно сказать, что я действующий танцовщик прямо, нет вот. Иногда танцую, особенно когда мастер-классы даю. А так не особо (смеётся).

Александр Генерозов: Хорошо! Мы все на финишной прямой 2022 года. И давай-ка мы раздадим ему традиционно оценки по 100-балльной, ЕГЭшной шкале. Но с одним нюансом – это не про год вообще, а про твой личный 2022. Итак, за успешность своему 2022 году Мигель ставит оценку…

Мигель: Да все 80!

Александр Генерозов: 80 баллов – хорошая оценка, хорошая. Ну есть над чем поработать, но…

Мигель: Есть. Но при этом у меня отличный год был.

Александр Генерозов: За творческую компоненту?

Мигель: Ну вот ещё чуть-чуть бы мне времени и было бы 100%, а так 90, наверное.

Александр Генерозов: Так, ставки повышаются! За переоценку ценностей, такую номинацию введу, что поставишь?

Мигель: За переоценку ценностей? О, тут все 100 (смеётся)! Там вообще просто кардинально поменялось!

Александр Генерозов: Вспомним школу и поставим году оценку «за поведение», и что ты ему за поведение дашь?

Мигель: За поведение этого года по отношению ко мне – да ну он справился, 100 баллов, хорошо себя вёл.

Александр Генерозов: Ну и спрошу по финансам, какую оценку поставишь в сравнении с другими годами?

Мигель: Ну процентов 50, наверное.

Александр Генерозов: Это самая низкая оценка из того что ты сказал, заметь!

Мигель: Ну да, сейчас всё как бы в другую сторону перевернулось, сейчас заработки зависят чуть от другого. И поэтому вместе с этим всё и перевернулось в другую сторону чуть-чуть. Поскольку произвожу сам теперь, то вот что посеял, то и пожал!

Александр Генерозов: Что ж, оценочки проставлены, подуем на табель и продолжим. Итак, «Вернувшиеся» вернулись. Преодолев пандемию, масочный режим, а уже легендарные маски для зрителей оставили? Для чего, кстати, они?

Мигель: Маски? Ну для того чтобы отделить зрителей от актёров – это первое. Второе – то что они психологически дают зрителю некую свободу, как ни странно оказалось. Вот только на зрителя надень маску, и он сразу становится настоящим. И конечно же для комфорта человека при нахождении там внутри. Потому что эмоции испытывают абсолютно разные все, и для того чтобы ваши эмоции никто не увидел – для этого используется маска. Именно поэтому она должна покрывать всё лицо, а не так как у нас на некоторых иммерсивных шоу придумывают – глазки вот так вот чуть-чуть типа «обрамить» (смеётся)!

Александр Генерозов: Смотрю, что у вас нового, и тут бросаются, конечно же, в глаза имена: Кристина Асмус, Кирилл Нагиев, Дарья Мороз…

Мигель: Да, все есть, но у меня ещё есть планы ещё и на других актёров, которых я очень хочу увидеть в этом шоу. Оно самое необычное, поэтому, конечно же, увидеть артиста в таком амплуа, где ты находишься на расстоянии вытянутой руки от него, и способность не в кино увидеть, а в театре!

Александр Генерозов: А готов ты вот таких парочку актёров озвучить, кого-то там хочешь увидеть?

Мигель: Не то чтобы секрет, я пока не хочу разглашать свои фантазии, вот так вот. Про одного человека могу сказать: я очень хочу Таню Лютаеву пригласить сыграть, мне кажется, из неё получится отличная Хелен Алвинг, и вот сейчас буду работать активно над тем, чтобы её уговорить прийти на репетицию.

Александр Генерозов: Ты режиссёр. Но ты режиссёр всего спектакля или только его пластической, так скажем, части?

Мигель: Ну вот сейчас вышло так, что режиссёр уже всего спектакля. Сейчас спектакль полностью трансформировался, и я не могу сказать, что всё осталось так, как было. По крайней мере, мы разобрались до конца со всем тем, что внутри находится, а внутри 400 сцен, и сейчас он покрыт полностью. Вот я сейчас могу сказать, что наконец-таки спектакль «Вернувшиеся» стартует в том объеме, в котором он задумывался в том 2016 году.

Александр Генерозов: Я сказал «пластическую часть». А по сути это именно хореографическая часть?

Мигель: Там нет хореографии как таковой, по крайней мере, мы пытаемся от нее отказаться каждый раз, потому что как только зритель видит на таком близком расстоянии какие-то попытки хореографии, это сразу же всё превращается в плохой театр, и поэтому воспитать в актёре умение воспроизводить движения, которые не покоробят глаз зрителя тем, что это какая-то надуманная хореографическая зарисовка – вот с этим мы справляемся, это мы делаем. Поэтому дать человеку задачу, дать человеку инструменты для импровизации и потом насытить её – вот это вот основная наша задача. И после этого дать это зрителю так, в таком образе, чтобы он смог ещё увидеть, поэтому самый интересный и самый большой, как мне кажется, челлендж для актёров – побывать в иммерсивном шоу. Почему? Потому что он ориентируется в данном случае от момента «здесь сейчас». Как пришли зрители, какие они пришли, в какую они композицию встали в комнате? Как должна сцена играться? Поэтому это постоянно живой процесс, который очень сложно насытить каким-то, знаешь, таким закоренелым материалом. Что «вот должен стоять здесь, а ногу поднять туда, руку сделать так» – здесь так практически невозможно. Можно – но и примеров разных много было. Того, что когда ты это видишь – ты сразу начинаешь этому не верить, слишком на тебя давит атмосфера всего, то есть, тебе некуда скрыться от того, что находится внутри кадра, внутри постановки. Поэтому там всё должно быть по-настоящему.

Александр Генерозов: А «Вернувшиеся», или у Генрика Ибсена это «Привидения»?

Мигель: Ну вот когда мы с Ольгой Дробот сидели и переводили дословно, а это наш оригинальный переводчик пьесы с норвежского языка, потому что всё, что встречается сейчас в книжных магазинах – в основном это перевод с английского языка. Но мы докопались до правды, мы нашли переводчика с оригинала, и он при помощи норвежского посольства – там целое мероприятие было огромное на эту тему, перевёл нам пьесу, и мы выпустили вот сейчас его.

Александр Генерозов: Иммерсивность – актуальное такое слово. У меня ваша максимальная приближенность к зрителю вызывает в памяти Марину Абрамович и ее эксперимент «Ритм 0». Для слушателей поясню, чтобы в течение 6 часов с художницей можно было делать всё. Это некоторый риск для актёров, не кажется, вдруг кто-то захочет прикоснуться?

Мигель: Мне это так нравится на самом деле! Ну просто тут такая штука, у Марины это перформанс был, а тут театральная постановка. Это разные правила, и поэтому мы на наших постановках, конечно же, запрещаем зрителям, во-первых, прикасаться к актёрам, во-вторых, разговаривать, пользоваться мобильными телефонами. Мы им не запрещаем трогать реквизит, но мы точно так же желаем, чтобы они каждый раз ставили всё на место. Но мне так нравится, когда они переходят эту грань в отношении самих себя! Там отдельная вообще пьеса, отдельный спектакль. Они себе позволяют невероятные вещи, и именно поэтому данный жанр в перформативной своей части и к зрителям, конечно, имеет очень большое отношение, и можно это как перформанс рассматривать.

Александр Генерозов: Ну а есть ли смысл, скажи, знакомиться изначально с пьесой, с «Вернувшимися»?

Мигель: Ни в коем случае! Я уже несколько раз говорил о том, что маска для вас является шапкой-невидимкой, с которой вы заходите в дом посреди жизни людей. Именно поэтому у нас такой вход, у нас не бывает, что люди пришли в начале, спектакль начался, и вот до конца поехали – нет. Люди заходят рандомно в дом и застают ситуацию вот здесь и сейчас, какая пришлась им, вот на их приход, можно сказать так! И как бы из этой ситуации они начинают делать инстинктивно абсолютно выводы того, куда и зачем они последуют.

Александр Генерозов: Вот представь себе такого маньяка, фаната. Сколько раз ему придётся прийти на «Вернувшихся», чтобы ему исследовать всю вселенную?

Мигель: Чтобы всю вселенную исследовать досконально, вам нужно посетить шоу 18 раз – это количество наших персонажей, которые есть внутри. И у каждого у них индивидуальный путь по дому, индивидуальные сцены и всё так.

Александр Генерозов: И ты встречал таковых?

Мигель: 150! Были зрители, которые 150 раз посещали спектакль. Я вообще в принципе удивлён тому, как людям зашло, как они фанатеют от того, что происходит внутри. И каждый раз, когда 10-20 походов у них, им ставятся бутылки с шампанским там, не знаю, с вискарём – всё что угодно дарится, потому что такая преданность – ну невероятно. Мне было очень приятно знать это!

Александр Генерозов: Надо думать! Не могу не спросить тебя и про вселенную «Танцев» и «Новых танцев».

Мигель: Давай!

Александр Генерозов: И знаешь, когда проект начинался, я реально помню, насколько это было взрывно, насколько все, просто все вокруг об этом говорили. И понимал ли ты, что вам как новичкам кредит такой «доверия» был выдан этим вот интересом? И что его потом на таком уровне как изначально достаточно сложно будет поддерживать?

Мигель: Да 10 лет продержались нормально, сколько можно-то (смеётся)? Ну реально, мы 10 лет продержались практически на одной и той же эмоции – мне кажется это хороший результат. Хотя я сам понимал для себя, конечно же, что начиная с четвёртого сезона мне уже в тягость было.

Александр Генерозов: А ты на это изменение вот с «Танцев» на «Новые танцы», на изменение формата в принципе был согласен? Это было логично?

Мигель: Нет-нет-нет, для меня это было шоком. Я с самого начала звонил, и я не понимал, что я там делаю, зачем это мне нужно. Мне не интересен этот проект, я не произвожу ничего внутри, я сижу как болван в жюри и что-то там делаю. После того, как мы отсняли первый сезон только, потом я вообще «вкурил» о том, что это такое, почему это следующая ступень для танцовщиков! Что в данном случае он, проект этот, нужен был не для меня и не для тех членов жюри, которые сидят там, а он нужен для танцовщиков, чтобы они увидели какие-то перспективы того, что они уже вот пройдя какой-то профессиональный путь, достаточно серьёзный, могут пойти на телевизионный проект и реально выиграть деньги.

Александр Генерозов: Ты известен достаточно жёсткими суждениями о качестве наших телепроектов и всего нашего телевидения вообще. Может немножко смягчился, или может ты наконец-то нашёл на телевидении проект, который тебе хоть как-то нравится?

Мигель: Честно – ничего не изменилось! Меня недавно судьба так, эм-м-м, немножечко тряхнув, испугав тем, что происходит вообще в мире, заставила прийти и попросить телевизионный проект, который я хотел бы провести. И я понимаю, что вообще ничего не изменилось, всё осталось абсолютно, производство осталось на том же уровне! Не во благо мне и вообще всему тому процессу, который происходил вокруг меня, но телевизионный продакшн, производство программ, я пока не могу сравнить ни один в России – хотя переработал со всеми – вот с тем, как ребята делают в Камеди продакшн. И вот в этом случае я могу послать свой поклон, да, вот есть такие люди, которые делают.

Александр Генерозов: Ну если это уравнение твое, которое ты сейчас озвучил, мы приведем к более компактному виду, то можно сказать, что всё равно, «все программы плохие, но некоторые не такие плохие», да?

Мигель: Не плохие! Я не делаю выводов по итоговому результату, я не смотрю телевизор, я только делаю вывод по процессу, который заявляется продакшном и предпродакшном, понимаешь? Как они всё собирают. То, что телевизионная картинка – тут я знаю. Как подмазать, тут кропнуть, увести… То есть как собрать программу на монтаже после этого – это полбеды, точнее это основная часть, которая прикрывает всё. Но вот меня интересует тот момент, который обеспечивает создание изначально.

Александр Генерозов: Ну так а может весь мир так работает? Или ты именно сравниваешь, зная механику правильных программ, правильных передач?

Мигель: Ну вот у меня в мире не было таких вот опытов, чтобы я вот так жёстко, теряя свое здоровье, нервы, последние силы и волосы на своей голове… Да как-то, как-то все полегче было. По крайней мере, люди несли ответственность за то, что они делают, и я понимал, что они отрабатывают каждый цент, который в них вложен.

Александр Генерозов: Принято! Его зовут Сергей…

Мигель: Мигельевич (смеётся)!

Александр Генерозов: …да-да, знаю, хотя всем скорее понятнее, когда его называют Мигель, и он сегодня с нами на Европе Плюс. Больше фактов о нашем госте в серии быстрых вопросов, ответы принимаю в любом формате. А мама-то, мама как называет?

Мигель: Серёжа, конечно! Как бы я ни хотел, чтобы это стало моим вторым именем, оно всё равно не особо ко мне прижилось. Чем старше становлюсь – тем больше Серёжа.

Александр Генерозов: Мигель – это как Александр, полное имя. А есть форма более разговорная?

Мигель: Мига.

Александр Генерозов: Слово «творчество» – однокоренное с «тварь» и «творец». Тебе что ближе и кажется точнее?

Мигель: И то, и то, абсолютно! И те, кто с нами работают тоже знают, что это так (смеётся)!

Александр Генерозов: «4′33″» Джона Кейджа. «Черный квадрат» Малевича. Можно ли что-то такое в танце придумать минималистическое, что там ничего не происходит, а это танец?

Мигель: 100 процентов! Я вообще топлю за статику настолько сильно, что считаю самой сложной для реализации эмоцией любого артиста.

Александр Генерозов: Давай повеселее возьмём. Русские народные танцевал?

Мигель: Конечно, ещё как! Меня хореограф ансамбля Моисеева учил танцевать.

Александр Генерозов: Но это был скорее фан такой или творческое задание?

Мигель: Нет, это было серьёзно очень, и я понимал, что академия в данном случае спасёт меня. Поэтому танцевал и русские народные танцы, и историко-бытовой, и классический танец – это всё обо мне (смеётся).

Александр Генерозов: 21 июля, в один день с тобой, родились: гениальнейший писатель Эрнест Хемингуэй, ничуть не менее гениальный комик и актёр Робин Уильямс, а из ныне живущих отмечу, пожалуй, что тоже гениальную актрису Шарлотту Генсбур. Была бы возможность встретиться – кого выбрал бы?

Мигель: С Уильямсом. Я не знаю почему, он всегда вызывал во мне, мне всегда хотелось спросить его: «Как твои дела?» Вот так. Хемингуэй во мне не вызывает трепета практически никакого (смеётся). А вот Робин всегда был для меня какой-то загадкой, мне казалось, что что-то вот взяли, нечто какое-то абсолютно не мирское, привезли сюда и вот здесь оно проживало, как-то пыталось спасать людей добротой своей, и после этого так же испарилось из этого мира. Поэтому мне очень бы хотелось встретить и как-то так спросить его: «Как дела?»

Александр Генерозов: Он танцует сам, учит танцевать других, и вообще вся его жизнь про танцы. Ну да, так и называется его школа – PROТАНЦЫ, Мигель на Европе Плюс. Ну слушай, я сказал «школа», а правильно ли это, вот можно ли твою организацию, вот так скажу казённо, назвать школой?

Мигель: Я думаю, что сейчас уже да, а в тот момент, когда это всё открывалось, тогда танцевальная студия была. И мы всё как-то пытались из неё сделать школу, но базы не было, наверное, даже у меня. Почему я был против того, чтобы мы её открывали изначально – потому что я ко всем подходил и говорил: «Ребятки, вот мы открываем школу, а чему я буду учить людей? Я не педагог, я фантазер в данном случае». Мне очень повезло, что мои нейронные связи налажены с моим телом, и я могу изобразить то, что я фантазирую с помощью своего тела, и это называется хореографией, но научить людей – это такая ответственность, такой дар и талант! Это призвание, и я не способен на это, и поэтому у меня были очень большие протесты по поводу того, чтобы вообще открывать школу, продолжать что-то. И, хоть мы там из себя и вынимали какие-то системы образования детей и всё остальное, что мне казалось тогда правильным – но я это всё делал с очень большим сопротивлением. Сейчас, когда я увлёкся техниками, и, причём, не танцевальными, они выросли из танцевальных, а на самом деле уже актёрские больше сейчас. Когда мы начали ставить большие спектакли, такие как «Вернувшиеся», «Безликие» и «Превращение», которое с Ксюхой Михеевой сделали в Санкт-Петербурге. Вот всё это уже сейчас обрастает неким языком, и я могу сказать, что сейчас есть определенная система образования. Есть дети, с помощью которых я могу людям показать, что есть информация, которую от меня можно получить. Вот сейчас, после того как закончились «Вернувшиеся», мы будем выпускать детский спектакль. Это будет первый детский иммерсивный спектакль в мире, где будут работать одни дети. И причем дети, которые учились и учатся в PROТАНЦАХ, в команде Мигеля они у меня состоят. 34 ребенка, которых я каждый год, у меня есть такое мероприятие – я просто смотрю, щупаю познание детей, о том что такое тело, что такое движение, набираю себе в огромные мастер-классы из 60 человек каждый год в июне. И с ними занимаюсь, просто насыщая их информацией всякой, ну и после мастер-классов я отбираю каких-то детей, способных дальше продолжить со мной работать. Я решил поставить «Девочку со спичками» Андерсона, и в общем написал предысторию того, как девочка попадает на улицу, как её выгоняют из дома продавать спички, из-за чего это всё происходит. Большой спектакль про детский дом, про детские раненые души, вот хочу чуть-чуть со взрослыми поговорить с помощью детей.

Александр Генерозов: Интересная история! Ну а скажи, а не получится ли в итоге, что тебя театр – я вижу по тебе просто, как у тебя глаза горят, когда ты про него говоришь.

Мигель: Да, есть чуть-чуть (смеётся)!

Александр Генерозов: Что театр – это твои новые «Танцы» в каком-то смысле?

Мигель: Да-да-да, а еще и кино нравится, очень люблю снимать невероятно.

Александр Генерозов: Ага, я такой проглядываю твою жизненный план, то есть, уйти из танцев в театр, а потом в кино?

Мигель: Ну он уже есть. Да, уже сценарий практически написан. Я уже делал первые попытки каких-то пилотных зарисовок таких, и вроде всё получилось и меня похвалили, сказали, что «давай, делай!» И вот сейчас я жду, когда это всё закончится, и да, я ухожу туда (смеётся)!

Александр Генерозов: Танцовщик и хореограф Мигель на Европе Плюс! Ну вот танцовщиком всё по привычке называю тебя. Ну, наверное, ничего плохого в этом нет?

Мигель: Нет, стоп, секундочку. Мне кажется, что лет через пять я уже смогу себе позволить этот термин опять, потому что я опять начал, пытаюсь заниматься хореографией, и планирую где-то к 45 годам опять начать танцевать, поэтому всё впереди.

Александр Генерозов: Ну хорошо! Вот давай, знаешь, о чём поговорим, вот смотри: нас, нашу страну очень долгое время в культурном смысле воспринимали через призму Ансамбля песни и пляски имени Александрова и вот всех вот этих вот прекрасных, замечательных матросиков, которые «Яблочко» бьют, и народных танцев. Это для нас скорее какая-то грустная история, или и из этого можно было извлечь какой-то профит, извлечь какой-то позитивный опыт?

Мигель: Да, во-первых, все эти образы, которые ты перечислил сейчас – они очень позитивные! Опять же, эти «Яблочки», эти хороводы и улыбки девушек, платочками машущих – это всё позитив, который вот такое впечатление о нашей стране. А в культурном плане, блин, ну у нас было такое застойное время, когда за границу отправлялись, к сожалению, именно такого рода коллективы, которые ассоциировались именно так вот с нашей страной.

Александр Генерозов: Нет, я еще раз попытаюсь. Образ этот сформировался из-за хорошего или плохого умысла, но это профессиональные коллективы, ничего против не имею, это дико круто. Но он сформировался…

Мигель: Могли ли мы его себе как-то во благо использовать?

Александр Генерозов: Ну да, потому что у нас получается, что наша современная танцевальная культура – она существует отдельно от этого, никак с этим не пересекаясь. Да, вот я тебе такой, может быть, сложный вопрос задаю, понимаю.

Мигель: Это очень сложный вопрос, ну потому что я не вижу, нет… Так, подожди, дай мне тогда в мире какое-нибудь пересечение с народным творчеством, вот в какой-то стране, где так?

Александр Генерозов: Да запросто! Вся латино-американская танцевальная культура – она бесконечно рядом с их национальными танцами, вот тебе, пожалуйста! И никто не парится, не рефлексирует.

Мигель: Так, окей, давай ещё кого-нибудь!

Александр Генерозов: Ну вся Африка, дружище!

Мигель: Ну подожди, ты мне дай таких ярких представителей культуры, которая пошла в массы?

Александр Генерозов: Ирландские танцы – фэши, допустим, интегрируются куда угодно и легко, пожалуйста, да джига какая-нибудь, американская – она тоже, ты её найдёшь, её следы где-то в танцах. Да миллиард всего, на самом деле! Странно, что это я тебе рассказываю!

Мигель: Ну я такой закономерности в этом не видел… Всё современное, что происходит – для меня не просматривается связи с каким-то национальным таким фоном. Да, ну вот тот момент, когда это всё в базисе этом формировалось, у нас, я тебе говорю, у нас был какой-то откровенный застой, и поэтому вот побороть его – я не знаю, как это перевернуть всё, чтобы это всё исходило… И если мы будем содержаться под каким-то колпаком, культурным в данном случае, то может быть что-то и произойдет. Поскольку мы так сильно после всего того, что случилось с нашей страной, открылись, то мне кажется и времени для того, чтобы эта кашка заварилась – его и не было особенно. Поэтому, можно подождать, но сейчас, мне кажется, слишком сильное влияние того, что мне, кажется, касается европейской, американской культуры, среди молодёжи особенно. Сейчас к нам приходит ещё и восточная культура очень активно, и вот это всё так мешается сильно. Поэтому шанс есть. Но сложно.

Александр Генерозов: Понятно. Вернусь к теме твоей прямолинейности, мы начинали о ней говорить. И ты не стесняешься во всех интервью – это хорошо слышно, её проявлять. А тебе не приходилось потом, всё-таки, хоть когда-то жалеть об этом?

Мигель: Нет, вот были те моменты. Я в тот момент себя так чувствовал, и сейчас, на самом деле, ни в коем случае не отрицаю своих слов. Да, многие вещи я пересмотрел, само отношение, может быть, из-за возраста, опыта – это естественная вещь. Но отрекаться от своих слов, и думать как-то о тех людях, о которых я думаю, и думал в своей жизни – да нет! Ну вот так случилось.

Александр Генерозов: А ты знаком с такой проблемой как утечка мозгов, ну то есть кадров. Что ты вот воспитываешь, например, человека, он впитал от тебя всё, что ему нужно, а потом…

Мигель: У меня вообще страшные, не то что страшные – очень обидные истории, потому что в некоторых случаях это бывают люди, с которыми ты думаешь, что ты подписал контракт на пожизненное какое-то сотрудничество, потому что вы настолько друг друга в данном случае насыщали, и ты очень много отдавал этому человеку в плане профессиональных каких-то взглядов, и подходов, вообще, к тому делу, которое вы делаете, а он берёт – и просто уезжает. Ну и как с этим бороться – да никак с этим бороться.

Александр Генерозов: Нет, я больше даже хотел не с этой точки зрения, а как в фильме «Малышка на миллион». И ты как тренер, которого Клинт Иствуд играл. Ты воспитываешь, воспитываешь кого-то, а потом человеку – может, ему у тебя тесно становится. Может, ты боишься им рискнуть. Вот ты с этим не сталкивался, что потом раз, так вот – и уходит. И все лавры кому-то другому?

Мигель: Я знаю, что в каждый проект я могу привнести – если мы сейчас именно про работу – сам лично. И эту часть без меня никто не потянет, как бы я не воспитывал, и не пытался человеку показать и научить его чему-то. Есть такие вещи, которые без меня никуда. И поэтому, оно, конечно, происходит, но я начал на это реагировать спокойнее, потому что потихонечку начинаю осознавать свой вклад в какое-то дело, которое я делаю. И его я никуда не передам, не смогу просто – это я. И тут никакой навык не поможет, тут что-то включается внутри, что конкретно касается лично меня. И точно так же и про другого человека! Моя задача в данном случае как наставника взрастить в человеке осознанность, именно к моменту собственного проявления творческого. А я как могу запретить ему это дело проявлять, и каким образом я могу на это претендовать? Дать ему пару инструментов для того чтобы это откопать – это круто, конечно, а дальше это его дорога. И поэтому вот так, переходы и «утечку» я считаю за нормальность. Обидно, конечно же, иногда, очень сильно обидно! И иногда даже с друзьями со своими разговариваю не очень хорошо, но понимаю, что избежать этого, к сожалению, не получится, потому что это путь каждого человека, творческое определение. Поэтому не могу запретить.

Александр Генерозов: Слушай, а ты себе в школу PROТАНЦЫ берешь скорее людей с танцевальным опытом каким-то?

Мигель: Ну нет, ни в коем случае! То есть, это всё зависит от целей, а школа PROТАНЦЫ довольно-таки многогранна, туда могут приходить заниматься абсолютно все люди, которые хотят двигаться и внутри уже подобрать себе программу, которую они хотят посещать. То есть у нас нет того, что вы приходите и все занимаетесь тем и тем, у нас достаточно гибкое расписание, очень много разных педагогов, разных штук, которые мы придумываем. Тем более, школа разделилась сейчас на две: это PROТАНЦЫ Центр и на Севере – это вообще рай просто для «начинашек», куда люди ломятся. И слава богу, потому что там с ними творятся невероятные вещи. То, что делают Катька с Гариком в данном случае, – это прямо вау! И я сейчас понимаю, что человек любой профессии вообще любого осознания музыки внутри тела или вообще своего тела может прийти к нам и заняться спокойно тем, чтобы развивать себя в телесном плане, раскрепощать и приучать себя к каким-то вещам – например, сцене. Или репетиционному залу, вообще процессу другому. И в данном случае кто хотите, те и приходите! И именно для вас найдём всё что угодно. И так, и для детей или для людей, которые хотят заниматься профессионально – выбирайте!

Александр Генерозов: Ну что ж, и в завершение, на Новый год придумал куда деться уже? Куда-нибудь улетаешь, или ты здесь?

Мигель: Я скорее всего здесь, поскольку я, наверное, буду выпускать детский спектакль, поэтому я 31 числа бахну шампанского, а первого числа пойду в театр репетировать! А после этого, когда всё закончится, тогда я уже смотаюсь куда-нибудь. Я думаю, что февраль я как раз проведу где-нибудь уже не в России, а вот этот Новый год придется здесь.

Александр Генерозов: Но не на Кубу, ты ездил туда?

Мигель: Конечно, я ездил на Кубу, к папе специально на полмесяца пожить вместе с мамой, снял домик в Гаване. Но не лежит душа моя к этой стране.

Александр Генерозов: Всё-таки так вот, да?

Мигель: Вот ну не знаю, почему так получилось, может быть, потому что насмотрелся чего-то другого… Вот есть такие страны, когда ты прилетаешь туда, и понимаешь, что ты дома. Вот у меня единственная страна такая была в мире – это Египет. Когда я первый раз прилетел в Египет, и только-только открыли дверь самолёте, ступил на трап – я понял, что я дома. Вот так вот.

Александр Генерозов: Ну что ж, Египет, впрочем, как и Куба, доступны нам пока – желаю где-нибудь хорошенько отдохнуть и ещё заглянуть к нам – столько вопросов осталось, и мне кажется, мы провели достаточно весёлый час!

Мигель: Обязательно! Классно, да!

Александр Генерозов: Мигель, самый известный российский хореограф, судья в «Танцах» и «Новых Танцах» на ТНТ, автор иммерсивного шоу «Вернувшиеся», провел с нами этот зимний воскресный вечер на Европе Плюс. Ну а я, Александр Генерозов, жду вас ровно через семь дней с новым выпуском Week&Star. Будет звёздно, будет интересно, пока!

Мигель: Пока всееем!